Так и проходили мои дни. В прогулках и развлечениях с Хроно, Джоно и Розмари. Я бы хотела говорить с Эриком, доверить ему хотя бы часть своей боли, но… несмотря на своё обещание, он, всё же, забыл о своей младшей сестре, проводя всё время на работе или с Сателлой….

Итак, мне оставалось только гулять с Хроно и близнецами. И всё это время с моего лица не сходила натянутая улыбка, но в глазах была лишь тьма… боль никуда не уходила, не отступала от сердца… по ночам я плакала, мучаясь от своей ужасной дилеммы... невозможно никому не сделать больно… я стану такой, как Айон… я буду нести зло… я обязательно буду нести зло… и буду проклята теми, кого так люблю….

Стояла отличная погода, солнце светило достаточно мягко, не было ужасной жары, дышалось легко. Именно в такой приятный день, мы вместе с Хроно, Джоно и Розмари отправились в парк развлечений.

Близнецы уже давно настаивали на этом. И, разумеется, Хроно был им непременно необходим. Я не возражала, хотя, думаю, он не сможет на этом веселье не вспомнить тот далёкий день карнавала, когда была сделана та фотография, что висела у нас в гостиной. Единственная фотография, где они вместе они, все четверо, все участники тех событий, борьбы с Грешником Айоном. Я знала, что у нас с Хроно появилось много общего последнее время. Я видела, что даже когда он улыбается во время всех наших забав, его улыбка всегда оставалась грустной, и глаза были печальны. За всем этим весельем он видел прошлые дни… которых так ему не хватало… которые он мечтал вернуть. Как и я, он чувствовал боль… но всё же… наша боль была разной. Моя рана кровоточила, повергая весь мир во тьму, рождая желания смерти. Рана Хроно лишь ныла, пусть и довольно болезненно, рождая печаль, но не сумасшедшую боль. Хроно страдал о прошлом, я – о настоящем. И хоть Хроно не был так мрачен, как я, всё же, больше никогда бы не смог жить по-настоящему. Моя жизнь тоже давно превратилась в существование, но я надеялась, что всё ещё может изменится. Что я найду выход…. А жизнь Хроно уже не могла быть иной. Прошлое нельзя вернуть.

– На «колесо»! На «колесо»! – радостно кричали Джоно и Розмари, бегущие чуть впереди нас с Хроно.

Я кивнула:

– Хорошо. Но вы ведь уже выбрали ещё два аттракциона, верно?

Близнецы энергично закивали. Такой у нас был с ними договор. Мы всегда договаривались заранее, на сколько аттракционов пойдём и они выбирали, на какие именно. Так лучше, чем потом отказывать им из-за того, что у меня вдруг кончились деньги… и это помогало избежать слёз.

У меня всегда захватывало дух, когда нас начинали поднимать. Против воли, впервые за долгое время, на лице появилась искренняя улыбка. Я любила вид, открывающиеся с «колеса обозрения». Я любила смотреть на мир сверху. Так он выглядит куда прекраснее, несмотря на то, что внизу всё те же скучные, серые дома и муравьиная суета людей….

Близнецы визжали от восторга, и даже Хроно стал улыбаться не так обречённо. Мы так веселились в этот день… за «Колесом Обозрения» мы пошли на «американские горки», потом в «Дом с приведениями»….

Хроно давно уже отвык от таких забав людей, но теперь он, всё же, выглядел довольным. И даже мой невесёлый смех стал в какой-то мере искренним.

– Шарики! Шарики! – вдруг радостно закричали Джоно и Розмари, подбегая к прилавку с воздушными шарами.

– Ева, шарики нужно купить обязательно! – настойчиво добавила моя сестра. – Нужно написать письмо!

– Письмо? Какое письмо? – не понял Хроно.

Но я улыбнулась и кивнула:

– Сейчас всё увидишь, – сказала я Хроно, и мы купили три больших, красных шара. Я вынула записную книжку, и вырвала оттуда два листа, протянув два карандаша Джоно и Розмари. Те быстро что-то накалякали милыми, детскими каракулями и попросили меня привязать записки к шарам. Я сделал это, и они тут же, вновь схватив шары, подпрыгнули и отпустили их в небо. Я улыбнулась, увидев недоумённое лицо Хроно.

– Это я научила их этому, – тихо сказала я. – Они написали записки тем, кого потеряли. Тем, кто умер. Я сказала, что так мёртвые смогут услышать их мысли. Это помогает им. Вместо того, чтобы бессмысленно скорбеть о мёртвых, лучше хоть иногда говорить с ними. Так проще жить. Проще смириться со смертью других, когда веришь, что ещё можешь им что-то сказать… детям необходимо в это верить, – я усмехнулась. Лицо Хроно выражало тихую грусть. Я протянула ему шар:

– Не хочешь никому ничего написать?

Он посмотрел на меня широко распахнутыми глазами:

– А ты? – спросил он.

Я покачала головой, мягко улыбнувшись.

– Не думаю, что мне стоит. Да и тебе это нужнее, – я вложила ему в руку ленточку от шара. – Давай. Думаю, это поможет тебе. Если действительно захочешь… поверить в это.

Хроно, чуть улыбнувшись, кивнул мне. Вновь отдав мне шар, он вынул какую-то бумажку и долго, сосредоточено писал что-то на ней. А затем привязал её к шару и тоже выпустил его в синее небо.

– Немного легче, неправда ли? – сказала я, наблюдая за тремя алыми шарами, начавшими свой путь в сторону сияющего астрального кольца.

Хроно кивнул, и я впервые заметила, что печаль немного исчезла из его глаз. Я слабо улыбнулась. Хорошо, пока ты можешь писать письма… плохо, когда твои письма станут отвратительны всем… когда твои слова станут чужими и непонятными для всех… даже для мёртвых….

====== Глава 10 ======

Я просыпаюсь в липком поту, одеяла мокрым саваном прилипли к моему телу. Я задыхаюсь, хватая воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. И вместе с тем ощущаю особую, сладкую дрожь, желанием растекающуюся по телу. Потерянно я хватаю подушку и прижимаю её к груди. Я пытаюсь справиться с собой, со всеми чувствами, что пылают, как огни, в моей душе. Смятение, боль, вина, наслаждение, страх, отчаяние, безысходность. Сон вновь так ярко встаёт перед моими глазами… вернее, перед моими чувствами.

Потому что в моём сне всё утопало в темноте, не видно было ничего, мной владели лишь ощущения. Чьи-то руки обнимали меня, чей-то голос мне шептал:

– Наши души едины. И тебе не удастся сбежать от этого.

И я знала, кто это был, хоть и не видела его лица. Хоть я даже не знала никогда его голоса и его прикосновений – чувством, сердцем во сне я знала, кто это. Я знала, что это Грешник Айон.

Я пыталась вырваться, пыталась убежать, но в тоже всё больше и больше отдавалась ему. Какой-то странный порыв физической эротики, но больше именно какого-то душевного экстаза, эмоциональной страсти, волшебного слияния душ. Я плакала, изо всех сил пытаясь отказаться, отречься, забыть… кричала про себя, что я не такая, но моя душа всё отрицала, всё больше и больше предаваясь экстазу. Это был грех, отчаянный, больной, но вместе с тем, прекрасный и завлекающий. Я пыталась отрицать, пыталась бороться, но всё больше и больше отдавалась наслаждению.