Мощному мужчине, долгое время служившему на флоте, не составило труда справиться с тщедушным человечком, возомнившем себя крутым гангстером. Захар схватил противника за горло и принялся его душить. Поверженный Верхолетов напряг мускулы и стал сопротивляться с изворотливостью и силой, говорившей о том, как он наловчился в драках с пьяными посетителями ночного бара «Хабиби», в котором работал охранником. Сопротивление ещё больше разъярило и без того взбешенного Захара, в глазах его потемнело, и он выхватил из рук Зинаиды массивные ножницы, – она уже успела подняться с пола, оправиться, сбегать в спальню и принести мужу колющее оружие. Вырываясь из его рук, Верхолётов упал, ударился об угол комода и поранил лоб. Захар не выпустил его, упал вместе с ним и сначала увидел белую царапину, а потом и кровь, выступившую из ссадины. Он так опешил от вида крови и криков Верхолётова, что ослабил хватку, и тот, воспользовавшись заминкой, вырвался, вскочил на ноги, и пустился наутёк. Вдогонку ему полетела алебарда – сувенирное орудие, привезенное зятем в подарок из Испании – которую опомнившийся Захар схватил со стены и метнул, как когда-то метал гарпун. Тупой наконечник алебарды настиг Верхолетова уже в дверях и лишь придал беглецу дополнительное ускорение. Следом выбежал очнувшийся Шавликов. Через массивную железную дверь они вылетели, даже не заметив, что она заперта.

– Итак, Николай, что же должен написать следователь Лапшин в протоколе?

Иосиф Григорьевич искренне хотел разобраться в ситуации своего подопечного и наказать налетчиков, пробравшихся в дом Шаломовых, родствеников Николая Моничева. Подозрительно долго он не обращался с вопросами – просто вносил ежемесячную плату, и адью. Поулыбались друг другу, и в расход. Иосиф Григорьевич стал подумывать, не замышляет ли чего Моничев, но ничего странного не происходило на фирме «Доступная Техника» и на «ВХК». Именно оттуда Давиденко ждал плохих вестей, но неприятности случились в другом месте. И странные вещи тоже. Не более двадцати минут длился налёт, а сколько путаницы в показаниях! Он специальным образом предупредил следователя Лапшина из Дзержинского РОВД, на которого вышел через начальника этого райотдела, чтобы к делу отнеслись с предельным вниманием, а спустя неделю Лапшин позвонил и сказал, что у него башня съезжает от этих потерпевших.

И вот они собрались в кабинете втроём – Давиденко, Лапшин, и проситель – Моничев.

– Итак, – вот уже третий раз повторил Иосиф Григорьевич, пододвигая Лапшину третий лист бумаги (два были выброшены в мусорное ведро недописанными – Моничев путался также, как и его родственники), – что мы напишем?

Следователь Лапшин старался выглядеть спокойно.

– Значится… дом номер 10 по улице Шуберта, принадлежащий гражданке Шаломовой… – написав вводную часть, он отложил авторучку, и, разминая кисти, уставился на Моничева.

Тот, помедлив, ответил:

– Услышав звонок, Захар пошёл открывать дверь. Пройдя двором, подошёл к двери, открыл. Там были двое молодых ребят в синих куртках. Он спросил, что им нужно…

– …Они сказали, что пришли проверить газ, – нетерпеливо перебил Лапшин. – Давайте переберемся в спальню.

Воцарилась напряженная тишина. Шаломовы сначала утверждали, что театр боевых действий развернулся на кухне, но когда Захар упомянул алебарду, сорванную со стены в холле и брошенную вдогонку злоумышленнику, то вдруг выяснилось, что схватка была еще и там. Осмотрев дом, эксперты обнаружили следы крови и отпечатки пальцев в спальне, и Зинаида вспомнила, что и там чего-то было.

– Дом кому принадлежит конкретно? – спросил Иосиф Григорьевич, окончательно вогнав Моничева в ступор.

Лапшина это тоже интересовало – в районе орудовали бандиты, принуждавшие одиноких пожилых людей переписывать своё жильё, затем ставших бывшими владельцев убивали. А злоумышленник, оставшийся с Захаром на кухне, как раз что-то сказал про то, что придётся переписать жильё в случае, если денег в доме не окажется. Он ещё добавил будто деньги, которыми расплатились за дом, принадлежат ему. Эти слова прибавили решимости Захару, уже пришедешему в себя после потери сознания, и он нокаутировал злоумышленника хуком справа.

– Дело вот в чём, Николай, – начал Иосиф Григорьевич проникновенно, – мы хотим знать всё от и до не потому, что нам любопытно, а для того, чтобы скроить историю для суда. Пиндосы, считай, уже пойманы – полно улик и отпечатков. Но если на суде потерпевшие начнут меньжеваться и путаться, то в идиотах окажутся не только они, но и я, и следователь Лапшин, и многие другие, кто будет хлопотать по твою душу. А ну как пиндосы признаются, что лазили по шкафам, и оперативники поедут на место и обнаружат там скелеты? Что тогда?

– Да никаких скелетов нет, – выдавил, наконец, Моничев, – просто была попытка… ммм… какжеэтосказать… изн… изна…асилования. Тот козёл, который побежал за Зинаидой… в общем… ммм… в спальне это всё происходило. А ей неприятно об этом говорить, понимаете.

– Господи ты боже мой, – облегченно вздохнул Лапшин, – нам достаточно материала и без этого эпизода. Козлы не будут особенно настаивать, чтобы на них навесили мохнатую 117-ю статью. Мы опустим это дело, и все дела.

– С этим вырешено, что ещё? – прибавил Иосиф Григорьевич.

Моничев вымучено улыбнулся.

– Да вроде бы всё.

Лапшин вновь затронул риэлторские вопросы. Судя по всему, налетчики – мелкие гопники. Те, что орудуют в районе, поступают более конкретно. А упоминание о «заплаченных за дом деньгах» наводит на мысль, что гопников кто-то подослал. Возможно, за этими визитёрами последуют другие. И неплохо было бы, если бы Моничев подумал, кто из его знакомых мог считать его деньги своими. Потому что выйдя напрямую на этого человека, можно нейтрализовать его и предотвратить дальнейшие покушения.