Встревоженный не на шутку Аполлоний явился в сопровождении полимедова раба Итиса и двух собственных рабов с факелами минут через двадцать.

– Что с Аполлодорой - она жива?
– с глубокой тревогой в голосе спросил он, ещё пять-шесть шагов не дойдя до встречавшего его на улице у калитки взволнованного Полимеда.

– Жива, жива, но она...
– поспешил успокоить старика Полимед, но осёкся, бросив быстрый взгляд на рабов.
– Идём в дом - там всё расскажу...

Велев своим рабам ждать его во дворе возле калитки, Аполлоний, гулко ударяя посохом в булыжник, поспешил с Полимедом в дом. Едва они вошли в освещённый тремя настенными лампионами андрон, купец, аккуратно притворив за гостем входную дверь, начал вполголоса рассказывать:

– Недавно до меня дошли слухи, будто в моё отсутствие в мой дом наведывается по ночам гинекономах Криптон. Потому в этот раз, сказав жене, что уезжаю с посольством в Скифию дней на пять-шесть, я поспешил назад, как только вручил ларец с царскими дарами и наше посольство покинуло скифский стан после краткого обеда с царевичами, о чём я потом расскажу подробнее... Домчавшись к ночи до Скифских ворот, я уговорил стражу впустить меня. Войдя в дом, я тихонько пробрался к спальне жены и увидел, что Андокида крепко спит одна в своей постели. Не обнаружив никого в её спальне, я успокоился, но решил на всякий случай обойти со светильником весь дом и, когда подошёл к спальне Аполлодоры, вдруг услышал её стоны... Ворвавшись в комнату, я с ужасом увидел гинекономаха Криптона верхом на Аполлодоре. Увидя меня, она испуганно вскрикнула, а Криптон, чуть замешкавшись от неожиданности, бросился к своему мечу, лежавшему поверх одежды на кресле, но я опередил его и, защищаясь, пронзил его грудь мечом, а затем, не помня себя от гнева, нанёс ему ещё несколько ударов.

Аполлоний, поставив посох в углу возле лестницы, поднялся с Полимедом на второй этаж и поспешил через освещённый лампадами гинекей к левой торцевой комнате. Умолкнув, Полимед отодвинул закрывавшую вход пятнистую оленью шкуру, и Аполлоний, чуть пригнувшись, вошёл в спальню внучки. Остановившись у порога, он увидел на полу в тёмно-красной кисельной луже гинекономаха Криптона с исколотым, бурым от крови торсом, простёртого головой к креслу, ногами - к аккуратно застеленному пустому ложу.

– А где же Аполлодора?

– Увидев гибель Криптона, она впала в забытье, и мы перенесли её отсюда в другое крыло.

– Пошли к ней.

– Когда она очнулась, с ней началась такая истерика, что я велел Трое напоить её вином с усыпляющим зельем. Сейчас она крепко спит и проснётся не раньше полудня, - торопливо пояснял Полимед, ведя тестя в правое крыло, где в примыкающей к спальне Андокиды комнате спала на кушетке заботливо укрытая по подбородок шерстяным одеялом Аполлодора.

Две сидевшие подле неё рабыни при появлении хозяина и старика-логографа испуганно вскочили и убрались в дальний угол. Склонившись над внучкой, Аполлоний вгляделся в её бескровное лицо, вслушался в её спокойное, ровное, едва заметное дыхание, осторожно прикоснулся ладонью ко лбу и щеке, пробуя, нет ли у неё жара, и лишь тогда у него отлегло от сердца. Вместе с тем Аполлоний ещё больше укрепился в сразу возникшем у него подозрении, что Полимед говорит ему неправду, выгораживая жену.

– А что Андокида?
– спросил он сухим бесстрастным тоном, отойдя от внучки.

– Она спит здесь рядом - в своей спальне.

– Что, тоже приняла усыпляющее?

– Да... Я сейчас расскажу, что мне удалось выяснить. Придя в себя после убийства Криптона, я понял, что у него в моём доме должен быть сообщник. Привратник Борей, когда я вернулся, крепко спал в своей каморке, Тета сидела на цепи, хотя Борей с наступлением ночи всегда её спускает... Итис был заперт внизу вместе с вот этими двумя рабынями, - кивнул Полимед на пугливо жавшихся к стене служанок.
– И только Троя при моём появлении выскочила с перепуганным лицом во двор из каморки конюха. Лишь она могла впустить Криптона. Пары хороших ударов плетью хватило, чтобы она во всём созналась. Аполлодора влюбилась в Криптона и уговорила её стать своей пособницей. Как стемнело, Троя опоила сонным зельем привратника и Андокиду, привязала собаку и впустила Криптона.

– Где сейчас Троя?

– Я запер её внизу.

– Идём вниз. Я хочу сам с ней поговорить.

Прихватив по пути светильник, Полимед отвёл тестя в свой кабинет и отправился за Троей. Через полминуты он грубо втолкнул в раскрытую дверь заплаканную, жалобно всхлипывающую рабыню, в жилах которой, весьма вероятно, текла благородная кровь Аполлония. Рухнув перед Аполлонием на колени, она горько разрыдалась, открыв взору царского логографа два багровых рубца на плечах и спине. Давясь слезами и умоляя простить её, Троя повторила то, что Аполлоний уже слышал от Полимеда.

– И ты, Полимед, полагаешь, что я настолько глуп, что поверю в эти небылицы?
– Аполлоний перевёл обжигающий холодом взгляд с коленопреклонённой рабыни на стоявшего позади неё купца.
– Я должен поверить, что Аполлония могла влюбиться в какого-то Криптона? И что гинекономах Криптон мог покуситься на честь моей внучки?.. Нет, Полимед, я не верю в это. И чтобы выяснить к кому на самом деле приходил Криптон, я заберу Трою с собой и сам её допрошу.

Поняв, что обмануть столь примитивной выдумкой проницательного старика не удалось, и раскаиваясь в душе, что пошёл на поводу у жены, Полимед покаянно опустил голову:

– Не надо никуда её уводить... Сознаюсь: я застал Криптона с моей женой. Троя, расскажи правду...

Возобновив жалобные всхлипывания, Троя призналась, что угостила вином с сонным зельем привратника Борея, посадила на цепь Тету и открыла калитку Криптону по велению старшей хозяйки. Что затем происходило в доме, она не знает, так как была всё время в каморке со своими малышами.

Удовлетворённо кивнув, Аполлоний опять перевёл взгляд на зятя:

– А почему Криптон был убит в спальне Аполлодоры?