Когда на рассвете скифы, словно бесчисленные полчища серых крыс, хлынули из всех щелей с сотнями длинных лестниц на приступ, все две с половиной тысячи защитников города в несколько минут оказались на стене, шепча побелевшими губами молитвы и обещая щедрое вознаграждение богам, если те помогут пережить это страшное утро. Ехавшие позади пехотинцев с лестницами скифские всадники стрел не жалели: стрелы пролетали между мерлонами столь часто, что нельзя было даже на миг выглянуть наружу, не рискуя получить скифскую стрелу в глаз. Тем не менее, феодосийские лучники отвечали стрельбой с верхних площадок башен и узких бойниц, но их жидкие стрелы могли остановить хлынувшую на город скифскую лавину не больше, чем комариные укусы разъярённого быка.

Когда передовые скифы приблизились к стене на расстояние броска, гекатонтархи скомандовали притаившимся за мерлонами воинам метать во врага дротики и заранее припасённые увесистые камни. И хоть большинство метало их наугад, скифы бежали столь густо, что многие камни и дротики всё же находили себе жертву.

После того как скифы, не обращая внимания на потери, приставили лестницы к стенам, Лесподий (сменивший по настоянию Никия свой чересчур заметный командирский шелом на шлем попроще) выхватил меч и спустился с Никием и десятью телохранителями (другие десять ждали с осёдланными конями под стеной) с привратной башни на примыкающую к ней слева стену. Громко подбадривая и помогая, где нужно, своим мечом её защитникам, он двинулся к Деметриным воротам.

Забыв в горячке боя о страхе, горожане скидывали на головы скифам с мерлонов тяжёлые брёвна и камни, лили из ковшей на них непрестанно подаваемый с помощью верёвок на стену кипяток, дружно отпихивали рогачами лестницы. Когда номарх с обагрённым вражеской кровью мечом добрался до Деметриных ворот, откуда была видна вся стена на запад и на восток, он с радостью убедился, что феодосийцы нигде не дрогнули и скифы всюду получили энергичный отпор. Лестницы повсеместно были сброшены и везде скифы отхлынули назад, унося с собой убитых и раненых и утаскивая лестницы.

На стене началось бурное ликование, тотчас подхваченное внизу сотнями визжащих от радости женских и детских голосов. Вмиг освободившись от угнетавшего их все последние дни тягостного чувства, что они оказались брошены властями Боспора на произвол судьбы, и порождённого им страха и глухого отчаяния, защитники города обнимались, целовались, восторженно вопили, смеялись, плакали, возносили, молитвенно воздевая руки к небу, хвалу родным богам, кричали в спину скифам отборные ругательства и обидные насмешки. Враг оказался вовсе не так силён и грозен, каким виделся ещё полчаса назад.

Когда победная эйфория немного спала, горожане снесли вниз и положили под стеной убитых и раненых товарищей, где ими тотчас занялись врачи. Вскоре Лесподию доложили, что всего в это утро от скифских стрел погибло 45 человек и 68 были ранены (не считая тех, кому посчастливилось отделаться царапинами и ссадинами) - неизмеримо меньше, чем потеряли скифы!

Но расслабляться было рано: у скифов всё ещё было внушительное численное превосходство, и они могли повторить атаку в любой момент. Лесподий приказал мальчишкам собрать и принести отцам и старшим братьям все залетевшие в город скифские стрелы, и сделать у каждого мерлона новые запасы камней, а всех кузнецов, столяров и оружейников отправил в их мастерские - готовить для варваров новую порцию дротиков.

Явившиеся к полудню в усадьбу напротив западных ворот Феодосии, в которой со вчерашнего дня обосновались Марепсемис, Эминак и тысячник Камбис, вожди мрачно доложили, что неудачный штурм стоил им почти двух тысяч убитых, раненых и покалеченных при падении воинов.

– Ничего, греки тоже наверняка немало потеряли от наших стрел!
– бодрым голосом воскликнул Эминак, но никто из вождей, похоже, эту его уверенность не разделял. Предложение повторить атаку тёмной ночью или дождавшись тумана, не вызвало у них энтузиазма. Выражая общее мнение, вождь напитов Скилак возразил, что в этом случае мы не сможем стрелять, и греки нанесут нам ещё большие потери.

– А подкрасться к ним незаметно не дозволят сторожевые псы, - добавил вождь хабов Госон.

Ну что ж, оставалось только одно - выломать крепостные ворота таранами. Марепсемис вызвал к себе греческих мастеров и велел им изготовить как можно скорее три тарана - по одному на ворота.

Задумчиво нахмурив широкий лоб и почесав заскорузлым ногтём большое коричневое пятно на лысой голове, кузнец Далат от имени десяти своих товарищей ответил царевичу, что на изготовление трёх таранов им понадобится девять дней - по три дня на таран. Свирепо полыхнув на греков гневными очами, Марепсемис потребовал, чтобы через шесть дней тараны были готовы.

– Но изготовление хорошего, крепкого тарана - сложное и трудоёмкое дело, а нас слишком мало, - попытался пояснить Далат.

– Всё, что вам понадобится, смело берите в здешних усадьбах, - нетерпеливо перебил мастера Марепсемис.
– Берите в помощь себе наших воинов и коней - сколько потребуется. Работайте день и ночь, но тараны должны быть готовы как можно скорей. Если ваши тараны помогут мне взять город, каждый из вас получит из добычи долю сотника. Ступайте!

Поклонившись в пояс обедавшим на расстеленных на мозаичном полу андрона цветастых чепраках царевичам и вождям, греки, подталкивая друг друга, поспешили к выходу, сопровождаемые, как овцы пастухом, сотником Атреем.