Хрисалиск не особо удивился, когда скифы привели его к его собственному дому.

Выскочивший на голос хозяина из ворот расположенной справа от огороженного колоннадой входа в усадьбу конюшни кривоногий, широколицый сармат с короткой пепельно-сизой бородой и болтающейся у правого бедра плетью-трехвосткой (это был 50-летний вольноотпущенник Хрисалиска Аорс, уже много лет надзиравший за порядком на его конюшне и рабами-конюхами), в ответ на заданный хозяином вопрос, озабоченно косясь на скифов, глухо доложил, что приведенный полчаса назад молодым хозяином вороной красавец жеребец стоит в крайнем левом стойле.

– Так его Делиад привёл?
– спросил Хрисалиск, входя в конюшню.

– Да, хозяин.

– Гм... А где он сам?

Аорс в ответ снизал плечами:

– Он сразу уехал. Куда, не сказал.

В этот миг из дальнего конца конюшни донеслось протяжное ржание. Ашвин радостно вздрогнул, сразу узнав голос Ворона.

– Ну, пойдём, посмотрим на вашего коня, - обернулся Хрисалиск к Октамасаду.

Проворно соскочив с коня, Октамасад кинул повод телохранителю и молча махнул рукой Ашвину. Тот мигом оказался на земле и радостно поспешил вслед за мрачным конюхом-сарматом, стариком греком и Октамасадом в конюшню, разделённую внизу деревянными перегородками на два десятка стойл, большинство из которых сейчас пустовало. В последнем стойле по левую руку беспокойно топтался рослый, чёрный, как уголь, жеребец с коротким, туго заплетенным по скифской моде хвостом, привязанный крепкой железной цепью за шею к полной ячменя деревянной кормушке. Шкура на его округлом мускулистом крупе, оказавшаяся в полосе света, падавшего из узкого прямоугольного оконца под самым потолком противоположной стены, отсвечивала в полутьме красивым масленым блеском.

– Этот?
– обернулся Хрисалиск к Октамасаду.

– Он самый. Наш Ворон... Так мой слуга заберёт его?

– Погоди, вождь. Раз уж ты оказался в моём доме, я не могу отпустить тебя в дорогу голодным. Пойдём-ка, выпьем вина за наше знакомство.

На круглом лице Октамасада засияла довольная улыбка: какой же скиф откажется от дармовой еды и выпивки! Лицо Ашвина, как только они направились обратно к выходу без Ворона, наоборот, сразу погасло. Хрисалиск и сармат-конюший немного поотстали.

– Стоящий конь?
– тихо спросил Хрисалиск.

– Царских кровей жеребец! Настоящий бактр!
– понизив голос почти до шёпота, восхищённо заверил Аорс.
– Жалко такого отдавать...

– Прикажи своим людям завести коней в свободные стойла. Их тоже накормят, - обратился Хрисалиск к Октамасаду, выйдя из конюшни.

Дав Аорсу соответствующие распоряжения, он повёл Октамасада, которого, льстя его самолюбию, называл по-скифски вождём, через охраняемый мраморными львами вход во внутренний двор.

Заведя гостя в свой кабинет, Хрисалиск усадил его в оббитое пятнистой оленьей кожей позолоченное кресло и сам сел напротив. Пока Октамасад с жадным любопытством степного дикаря разглядывал искусно вышитые на полотне яркие картины с видами Феодосии и окружающих её бухт и гор на стенах и украшенный золотыми виноградными листьями и гроздьями потолок, раб зажёг на высоких витых подставках в углах комнаты четыре светильника, затем поставил в центре комнаты между хозяином и его гостем низкий прямоугольный столик на гнутых ножках из красного дерева, с расчерченной чёрно-красными квадратами лакированной столешницей.

Явившиеся из поварни длинноногие, полногрудые, улыбчивые рабыни, на которых тотчас переключил всё своё внимание скифский вождь, уставили столик расписными тарелками с жареным и вареным мясом, рыбой, мягкими хлебными лепёшками, блюдцами с солью, острым рыбным соусом и дорогими заморскими приправами, серебряными кувшинами с красным и белым вином и подогретой водой для хозяина, и парой высоких позолоченных канфаров. Всё это изобилие осталось от прощального угощения скифских царевичей нынче утром.

Одна из рабынь поднесла гостю, а затем хозяину серебряный тазик с тёплой водой для омовения рук, другая вытерла им руки расшитым по-скифски льняным рушником. Отвесив старому хозяину и его гостю поясной поклон, красавицы-рабыни, провожаемые голодным взглядом давно не прикасавшегося к женскому телу Октамасада, дразнящее покачивая выпуклыми под тонкими туниками задами, выплыли по устилавшему пол пёстрому персидскому ковру из комнаты так же бесшумно, как и появились. Молодой смазливый раб поставил сбоку столика принесенную с кухни, обдающую жаром медную жаровню и поспешил вслед за рабынями, прикрыв за собой резную деревянную дверь.

Зная привычку варваров начинать и заканчивать обед с чаши вина, старик Лафил, оставшийся один прислуживать хозяину и его гостю, наполнил канфар Октамасада по его желанию золотистым самосским вином, разумеется, неразбавленным, а для Хрисалиска обильно смешал его с тёплой водой (у старика было слабое, чувствительное к холоду горло). Опрокинув одним махом свой канфар в широко раззявленный рот за знакомство и доброе здоровье хозяина дома, Октамасад с жадностью накинулся на еду, а Лафил, поймав едва заметное движение глаз хозяина, без промедления наполнил его опустевший канфар для сравнения красным хиосским.