Грезящий сражался.

Демон был по части уничтожения и небытия, а грезящий – созидания и наполненности. Этот грезящий был таким до крайности, новый король в своём придуманном королевстве.

Он сражался.

Демон продолжал ломать его в бессознательном состоянии, и в те короткие разрывы темноты, грезящий ухватился за свет и, когда вернулся обратно в сознание, вытолкнул грёзу в реальность. Он сформировал колышущихся существ, земные звезды, пылающие короны, золотые ноты, которые пелись сами, мятные листья, разбросанные по окровавленному асфальту и клочки бумаги со словами, написанными неровным почерком: «Unguibus et rostro»[47].

Но он умирал.

Глава 64

Желать жить, но согласиться умереть, чтобы спасти других – вот это мужество. Это должно было быть величием Гэнси.

— Всё должно случиться теперь, — сказал он. — Я должен сейчас принести жертву.

Когда настал момент, в нём была некоторая красота. Гэнси не хотел умирать, но, по крайней мере, он поступал так для этих людей, его обретённой семьи. По крайней мере, он делал это для людей, которые, как он знал, будут по-настоящему жить. По крайней мере, он погибал не бессмысленно закусанный осами. По крайней мере, на этот раз это будет иметь значение.

Вот где он собирался умереть: на наклонном поле, усеянном дубовыми листьями. Чёрное стадо паслось далеко вверх по склону, размахивая хвостами, когда дождь падал неровными короткими промежутками. Трава казалась поразительно зелёной для октября, и полнота цвета на фоне по-осеннему ярких листьев заставляла всё выглядеть, словно на фото в календаре. На мили вокруг никого не видно. Единственное, что было не к месту, это усыпанная цветами кровавая река на извилистой дороге и парень, умирающий в машине.

— Но мы где-то поблизости от Энергетического пузыря! — возразила Блу.

Телефон Ронана снова звонил: Деклан, Деклан, Деклан. Всё везде разваливалось.

В глазах Ронана на краткий миг мелькнуло сознание, они были залиты чернотой, дождь из мерцающей гальки распространялся от его руки и скользил до конечной остановки на кровавом асфальте. Девочка-Сиротка безумно и безучастно наблюдала с заднего сидения, тьма медленно бежала из её ближайшего уха. Когда она заметила, что на неё смотрит Гэнси, она только открыла рот в беззвучном: «Кра».

— Мы на энергетической линии? — Всё, что имело значение, это что они были на линии, так жертва засчитается для убийства демона.

— Да, но мы где-то поблизости от Энергетического пузыря. Ты просто погибнешь.

Одна из замечательных черт Блу Сарджент – она никогда не оставляет надежды. Он бы сказал ей об этом, но знал, что это только больше её расстроит. Он произнёс:

— Блу, я не могу смотреть, как Ронан умирает. И Адам... и Меттью... и всё это? У нас больше ничего нет. Ты ведь уже видела мой дух. Ты уже знаешь, что мы выбрали!

Блу закрыла глаза, и из них скатились две слезинки. Она не плакала громко или так, чтобы упросить его сказать что-нибудь другое. Она была созданием, полным надежд, но ещё она была здравомыслящим созданием.

— Развяжите меня, — попросил Адам с заднего сидения. — Если ты собираешься делать это сейчас, ради всего святого, развяжите меня.

Его повязка сползла с глаз, и он смотрел на Гэнси, он, а не демон. Его грудь быстро вздымалась. Если бы существовал другой способ, Гэнси знал, что Адам бы ему рассказал.

— Это безопасно? — поинтересовался Гэнси.

— Безопасно как жизнь, — ответил Адам. — Развяжи меня.

Генри ждал хотя бы чего-нибудь, что можно сделать – он явно не знал, как обработать ситуацию, не имея задания – так что он кинулся развязывать Адама. Встряхнув покрасневшие запястья, освобождённые от ленты, Адам первым делом коснулся макушки Девочки-Сиротки и прошептал:

— Всё будет хорошо.

А затем выбрался из машины и встал перед Гэнси. Что они могли сказать?

Гэнси стукнул кулаком по кулаку Адама, и они кивнули друг другу. Глупый, неадекватный жест.

Ронан на краткий миг прорвался в сознание; из машины высыпались цветы таких оттенков синего, каких Гэнси никогда не видел. Ронан замер на месте, как всегда после того, как грезил, и тьма медленно потекла из его носа.

Гэнси никогда на самом деле не понимал, что означала для Ронана необходимость жить со своими ночными кошмарами.

Теперь он это понял.

Времени не осталось.

— Спасибо за всё, Генри, — обратился Гэнси. — Ты принц среди людей.

Лицо Генри не выражало ничего.