И что только девушки находят в этих барабанщиках?

Я, например, всего один раз проводил блондинку Ирину.

Не знаю кто из нас быстрее охладел – она ли, что столько приходится меня ждать пока уберём аппаратуру, или я – из-за того, что она жила на Загребелье.

Потом её подхватил Анатолий Мелай, так он вообще на такси провожался.

Довезёт до калитки, выйдет с ней и просит шофёра:

– Шеф, когда на рубль настучит, ты посигналь.

Потому что Загребелье – суровый край для влюблённых.

Ну, ещё там один раз ко мне подходил Коля Певрый, который меня в школе зашугивал, когда я был семиклассником.

Довёл до того, что я вычислять начал сколько мне ещё терпеть покуда он уйдёт в ГПТУ после восьмого.

А теперь с полным уважением попросил выйти к его однокласснице Вале, которая тоже была на год старше меня.

Она куда-то там уезжает на операцию от врождённого порока сердца, хочет со мной поговорить.

Вышел я в перерыве, постоял с ней рядом, помолчали, она повздыхала – тут и перерыв кончился.

Романтическое свидание.

( … как мы играли?

Могу ответить одним словом:

ГРОМКО!

О, бедные жильцы многоквартирной им многострадальной двухэтажки за забором Парка!..

В начале третьего тысячелетия король Испании попросил у евреев прощения, что пятьсот лет назад их прародителей депортировали с земли испанской.

Лучше позже, чем никогда.

Простите нас, глушимые жильцы!

Мы больше не будем …)

Но жизнь Клуба не зациклилась на одних лишь танцах.

Снова вынырнул руководитель Эстрадного ансамбля белобрысый саксофонист Аксёнов и интегрировал нас в свой коллектив для сопровождения певицы Жанны Парасюк в концертах художественной самодеятельности.

Одна из репетиций проходила в летнем кинотеатре Парка.

Мы работали на сцене с отдёрнутым экраном – сезон кинопоказа под открытым небом был на исходе.

Зал пуст. Песня в ля-минорчике:

Потолок ледяной, дверь скрипучая…

Сумерки густеют.

И тут от тоннельного входа под кинобудкой заходят две девушки и пацан с ними.

Зашли, так зашли. Кому мешают? Сели где-то в пятом ряду от сцены.

Одна темноволосая, но толстая.

Вторая – то, что надо, в мини-юбке, жилетка клетчатая. Волосы волнистые, в короткой стрижке; жёлтые – видно, что крашенные.

И так спокойно, не таясь, достаёт из жилетки пачку сигарет и – закуривает.

Чепины подружки всегда как-то прячутся, оглядываются, а тут…

Они сидят. Мы репетируем. Она что-то своей толстушке-подружке говорит.

Уже потом я узнал, что это она ей про меня сказала:

– Этого я забила. Спорим – мой будет?

Отыграли, вобщем, и тот малолетка ко мне на сцену подходит:

– Вон та девушка хочет с тобой поговорить.

Через минуту я уже рядом с ними – Оля, Света, очень приятно! – а через полчаса провожаю.

Недалеко, метров двести от Парка, третий переулок улицы Будённого, не доходя до Болота.

А Чепа с Квэком тоже увязались.

Непонятно как-то; подружка одна, а их – двое.

Кто кого провожает?

Как свернули в переулок, Света «пока-пока» и – в калитку своей хаты.

Я провожаю Ольгу до следующей; она сказала, что там живёт; а Чепа с Квэком не отстают, ещё и в наш с ней разговор реплики вставляют.

И только когда мы с ней начали целоваться, им дошло, что тут не светит.

Перешли к противоположному забору, помочились на него под фонарём – богема, блин! – и ушли не солоно хлебавши. Как будто не могли до Будённого дотерпеть.

Откуда Квэк на репетиции взялся?

Так ведь солистка Жанна Парасюк его сестра родная.

Концерты художественной самодеятельности проходили не только в Клубе. Иногда их вывозили в разные сёла конотопского района, на заводском автобусе марки ПАЗ.

Именно для одного из таких концертов и репетировался ледяной потолок со скрипучей дверью.

Поскольку автобус не резиновый, везти с собой аппаратуру не получается, также некуда грузить маловозрастных снежинок из балетной студии.