Чепа задаёт темп палочкой о палочку и мы начинаем играть следующий номер.

Девушки на площадке не дрались, они приглашали друг дружку выйти.

Ольга вышла всего пару раз и стала авторитетом, потому что в Феодосии она с тринадцати лет ходила на танцы и время на пустые разговоры не тратила.

Теперь если какая-то отмороженная задевала подружек нашего круга, упоминание имени Ольги заставляло её осознать свою промашку и она затыкалась.

А ещё Ольга казалась старше из-за внимательного к ней отношения со стороны мужиков.

Одни раз после танцев, когда мы сматывали шнуры и кабели на сцене, на площадку забежал перепуганный хлопец, пересёк её и перемахнул через ограду в Парк.

В последний момент преследовавший его здоровяк лет под тридцать успел нанести удар вдогонку и беглец неловко свалился в кусты, но сразу же вскочил и убежал.

– Ещё поймаю, сука!– сказал триумфатор и, обращаясь к стоявшей возле сцены Ольге, добавил:

– Правильно, рыжая?

– Сам ты это слово,– дипломатично ответила Ольга и тот кичливо покинул танцплощадку.

Вот из-за всего такого я и чувствовал себя младше неё.

Но в тот миг, когда она вздрогнула у калитки тёмной хаты, это ощущение исчезло и всё стало на свои места.

Рядом с её испугом я почувствовал себя старше и сильнее неё. Мне стало её жалко. Ведь младших надо оберегать и защищать.

Даже от самих себя.

Я покровительственно обнял напуганную девчонку и, не заходя во двор, ушёл.

По пути на Нежинскую я знал, что поступил правильно и был доволен собой, но, в то же время, не мог не согласиться с диагнозом от моей сестры Наташи «ты больной – и не лечишься».

Седьмого ноября кончилось необычно затянувшееся бабье лето и мы перешли в Клуб, играть там танцы.

На втором этаже, в крыле напротив кинозала, тянулся зал Балетной секции.

Протяжённость его составляла метров сорок; от двери до небольшой эстрады у дальней торцевой стены.

Эстрада предназначалась не для концертов, а для вечеров отдыха, поэтому над полом Зала она возвышалась всего на пару продольных ступеней, для подъёма отдыхающих на зов массовика-затейника принять участие в каком-то конкурсе и окультурить мероприятие. Вертикальные решётки из тонких труб под чёрной краской отграничивали эстраду с двух сторон.

Позади труб висели чуть присобранные занавеси-кулисы.

В центре Зала, вверху, среди окрашенных чёрным кузбасс-лаком швеллеров несущих конструкций крыши, был закреплён большой белый шар, оклеенный осколочками зеркала.

Когда, подсвеченный прожектором, он вращался своим электромотором, то по стенам и полу Зала плыли многоугольные световые зайчики.

Продольные стены состояли, в основном, из окон, под которыми тянулся поручень для учеников балетному искусству, и, как положено в балетных школах, стена напротив эстрады состояла из плотно подогнанных зеркал.

Идеальное место для чего угодно, начиная с новогодних утренников для садиков и школ Посёлка и до школьных выпускных вечеров, заводских вечеров отдыха и, конечно, танцев.

Правда, танцы же и обнаружили слабое место идеала – его пол.

Он был покрашен красной краской и под подошвами пары сот танцоров та превратилась в мелкую пыль и облезла меньше, чем за месяц.

Но директор Павел Митрофанович сказал, что это ничего.

За занавесями по сторонам эстрады разместились здоровенные колонки из парковского летнего кинотеатра и звук они давали – закачаешься.

Наши фигуры с гитарами виднелись в далёкой зеркальной стене поверх ритмичного колыхания голов; в неярком свете плавали зайчики от шара и всё шло ништяк.

Вот только Чуба пыхтел и недовольствовал – звук его бас-гитары из двух небольших чёрных колонок на эстраде терялся за мощью парковских ящиков с динамиками по полметра.

Лёха сказал, что у него есть знакомый, у которого есть низкочастотные динамики для баса, но нужен материал – сделать для них ящик.

И он же подсказал место, где запросто найдётся нужный материал – завод. Ведь всего-то и надо – лист толстой фанеры два на полтора метра.

Мы, заводская часть Орфеев, приступили к осмыслению и обсуждению стоящей перед нами задачи.

В Ремонтной цеху фанеры не найти – всё, с чем мы имеем дело это – железо.

Фанеру надо искать в Вагоноремонтном, где работает Чуба. И он сказал: да, фанера есть в вагонах пригнанных на ремонт и он может сорвать там подходящий лист, но как вынесешь из завода?

Предложение раскроить по размерам ящика и перебросить через забор на Профессийную он отклонил. У его мастера сразу возникнут ненужные вопросы – откуда взят столь дефицитный материал в таком количестве?