Среди своих, конечно, он что-то говорит, просто надо дождаться, пока закончит слово.

Меня он зауважал ещё с времён нашего с Ольгой «обручения».

Мы с ней тогда только ещё начинали встречаться.

Перед выходом в Парк я выпросил у своей сестры колечко.

Обычная бижутерная фигня с мелкой стекляшкой.

Она не хотела давать, еле выпросил всего на один вечер.

В Парке мы с Ольгой поднялись в кинобудку летнего кинотеатра – второй киномеханик, Гриша Зайченко, мне ключ давал.

Ольга, как увидала то колечко у меня на мизинце, сразу – кто дал?

Сестра, говорю, моя – мал'a.

Не верит. Дай посмотрю, говорит.

Я дал, а она его враз на палец – оп! Только не на мизинец.

Ладно, говорю, покрасовалась, а теперь снимай – я Наташке обещал вернуть, это от её парня.

Ольга пробует снять – а ни в какую!

Крутит его, тянет – не слазит кольцо и всё тут.

Намучилась она с ним, по микрону через сустав протаскивала.

Когда, наконец, я то кольцо в карман положил, нам уже не до свидания было – ей больно, а мне её жалко.

Запер я кинобудку и мы ушли.

А Колян в это время в кассе летнего со сторожем бух'aл и увидел кто это сверху спускается…

А что ему оставалось подумать, если из окошечка кинобудки полчаса на весь летний кинотеатр женские стоны шли:

– О! У! М-м! Ай! Мама!

Вот он и подумал: откуда в такой мелкоте как я… этта.. типа… столько берётся?

Вобщем, он меня зауважал.

Так что в железном вагончике, когда блатва наговорится, что пора бы подловить и выбить бубну городским хиппарям, чтоб сильно так не хипповали, и разойдутся довольные тем, какие они крутые; надо ещё дождаться пока Колян договорит свои объяснения куда, ну, этта, ключ от вагончика, вобщем, типа, прятать.

Самые тёплые чувства оставил длиннополый кожух тёти Нины, в котором Ольга как-то вечером вышла из хаты.

Мы спустились в Рощу, на ровный лёд замёрзшего Болота и это было хорошо, но, как всегда, мало.

На заводе истёк срок нашего ученичества и мы стали получать по семьдесят рублей в месяц – почти как все.

При рубке железа зубилом мы уже не расшибали пальцы в кровь и нам – волосатикам – даже доверили изготовление изделия с нуля.

Это интересно.

Неосязаемая, умозрительная мысль переходит в наглядные линии чертежей с бессчётными цифирьками размеров.

Согласно этим цифрам, мы упрашиваем газосварщика нарезать нужные куски из 20-миллиметрового листового железа, упрашиваем разметчика прокернить контуры, упрашиваем строгальщика обстрогать по разметке, упрашиваем сварщика приварить эту к этой, а ту – сюда…

Зачем столько просьб?

Да, потому что все же ж при деле, некогда…

Иногда от просьбы до исполнения приходится недели ждать, или просить заново.

И вот остов изделия на стеллажах начинает обрастать деталями и в нём уже что-то вырисовывается.

Мастер перестаёт нас на каждом шагу называть волосатиками, а слесаря меньше подначивают насчёт запуск нашего «лунохода».

Начальник участка забирает у нас уже порядком загрязнившуюся папку с чертежами и передаёт её Яше и Мыколе-стар'oму, чтобы более умудрённые умельцы довели бестелесную мысль до окончательной осязаемости.

Это обидно.

А следующее изделие мы запороли.

Потратили уйму материала, собрали, поприваривали, а Боря Сакун посмотрел в чертежи и говорит – что-то не то.

Инженер-технолог из кабинета над бытовкой с ним согласился – точно, не то.

А что именно «не то» понять не могут – размеры, вроде, все соблюдены.

Позвали автора чертежей из конструкторского бюро. Тот смотрел-смотрел и – догадался!

Мы сделали всё точно, но в зеркальном отражении.

Пришлось разбирать.

После Нового года с нашего участка послали командировочную бригаду в село Семяновку на сооружение кормоцеха.

Шефская помощь в составе мастера Бориса Сакуна, Мыколы-мол'oдого, Васи и меня.

В первое утро, когда мы выехали в Семяновку на заводском грузовике с брезентовым верхом, был жуткий гололёд.

Водитель ехал медленно, чтоб не заскользить, а из густого тумана на обочине проглядывали брюха перевёрнутых на бок машин, чьи водители не справились с управлением.

Но людей – ни души. И – тишина.

Прям тебе панорама Сталинградской битвы.

Кормоцех – это серый корпус из двух секций за селом на отшибе. Вокруг зябкое поле с обветренным снегом.