Он вёз с собой пачку почтовых открыток и на каждом вокзале, просил прохожих по перрону, чтоб опустили в почтовый ящик надписанные им в пути открытки.

Кто откажет молодому пареньку, которого везут хоть не в тюремном, но запертом вагоне?

Когда мы отъезжали от очередного вокзала, Валик делал умный вид и сам себе задавал вопрос:

– Кому бы ещё написать?

И сам же отвечал:

– А! Знаю!

И он писал ещё открытку или две, что едет служить в армию и уже проехал Ростов.

Потом он зачитывал свои произведения в нашем плацкартном купе.

Все они были одинаковы и одинаково кончались «с приветом, Валик».

В какой-то момент, я предложил ему хотя бы в некоторых менять слова местами, для разнообразия, чтоб получилось «Валик с приветом».

Все дружно рассмеялись, но хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, а мне, в одном носке, было не до смеха.

Похоже, мой каламбурчик прибумеранжился обратно, и моя туфля не доехала до Ставрополя.

Сволочь рыжая ответила шуткой за шутку. Однако, не пойман – не шутник.

Нам сказали залезать в бортовые грузовики и повезли через незнакомый утренний город, потом за город и через три километра справа вдоль шоссе потянулся забор из белого силикатного кирпича, а в нём, метров через двести, трубчатые ворота и домик проходной, с табличкой, что это военно-строительный отряд номер одиннадцать, он же войсковая часть сорок один семьсот шестьдесят девять.

Грузовики свернули в ворота, а шоссе потянулось дальше между леском и забором, который кончался метров за сто дальше от проходной.

Перед баней у нас спросили: будут ли желающие отослать свою гражданскую одежду домой.

Таких не оказалось. Все шли в армию в бросовых одеждах, которые и сбросили на траву у крыльца бани.

Только в столовой ростовского сборно-распределительного пункта я видел призывника в костюме и галстуке.

Ещё он бросался в глаза своим возрастом – лет на десять старше шумящей вокруг бритоголовой шпаны, но двадцати семи, наверное, нет, раз загребли в армию.

Он не был острижен, и ничего не ел; просто сидел глядя перед собой. Вернее, обратив взор внутрь себя.

( … ведь мы только со стороны такие одинаковые, а внутри есть что посмотреть – такие эпопеи разворачиваются, покруче Илиады с Одиссеей …)

Вот он и сидел в расслабленном на толстой шее галстуке, не замечая сочувственных взглядов, не зная что будет там, куда отвезут.

В одиннадцатом ВСО имелся необходимый минимум для жизни множества людей в одном месте.

Пять длинных бараков обитых изнутри крашеной фанерой и обложенных снаружи белым кирпичом «на ребро».

Бараки связывала общая система труб парового отопления проложенная по воздуху, на стояках. Для теплоизоляции трубы, как водится, обмотаны были стекловатой, поверх неё белым стеклополотном и завершающим слоем чёрного рубероида, скреплённого скрутками из тонкой вязальной проволоки.

Три барака протянулись вдоль забора параллельно шоссе, окружённые внутренней асфальтной дорожкой; позади ближнего к воротам более широкое, но тоже одноэтажное здание – столовая и клуб части.

В третьем от забора ряду – баня, кочегарка и швейно-сапожная мастерская, тоже в одном здании.

От ворот до входа в столовую пролёг плац из корявого бетона, отделяя собой ещё два параллельные друг другу и забору барака-казармы.

В дальнем левом углу плаца – кирпичный сортир с одним входом к десяти пробитым вдоль стены в бетоне дыркам, типа «очко»; у стены напротив – бетонированный сток-писсуар.

Слева от сортира длинное железное корыто умывальника, приподнятое ножками из арматуры на метр с чем-то от земли; над корытом закреплена водопроводная труба с десятком вентилей.

Глубже за плацем – три высокие бокса для автомобилей без лицевой стены, а левее них – два ряда крепких сараев, это вещевые и пищевые склады.

Позади складов, немного на отшибе, в углу прямоугольной территории части, приземистое строение свинарника.

Ах, да, ещё у ворот, напротив домика проходной, тесная кирпичная коробка военного магазинчика.

Белый забор с кирпичными же столбиками, тянется только вдоль шоссе, а остальную часть периметра окружает с детства знакомая колючая проволока.

Позади боксов и колючей проволоки подымается широкое поле, за которым прячутся в ложбине заброшенный песчаный карьер и село Татарка, куда солдаты ходят в «самоволку» – самовольную отлучку из расположения части.

А шоссе, по которому нас привезли, через шесть километров приводит в село Дёмино, куда солдаты тоже ходят в самоволку, как разумеется, и в сам город Ставрополь.