Площак мы подпираем двумя брёвнами покороче – «стояками» – впритык к боковым стенам. Крепление кровли шахты готово.

Откуда брёвна?

Ну, метров на тридцать ушли в темноту штольни и вытащили из предыдущих креплений. Откуда ж ещё?

За три месяца моей работы в шахте «Дофиновка» туда поступило ровно три новых бревна.

Я лично обдирал с них кору приспособой под названием «струг», а потом Славик Аксянов увёз их на вагонке в шахту.

Так что кровля в штольнях держалась на сэкономленных материалах.

Иногда кровля начинала «капать» или «дождить».

Это когда она трещит и трескается и от неё отрываются и падают вниз куски породы. Типа обвала, но не наглухо.

Чарлика у меня на глазах привалило, когда вытаскивал очередной площак. Но ему повезло, он лежал на песке между стеной и кладкой, под самым потолком, и отделившаяся от кровли плита не имела места для разгона. Просто мягко так легла ему на грудь.

Не очень большая, полметра на полметра и толщиной всего сантиметров десять.

Он тут сразу вспомнил про Алика-армянина. Когда у того над головой «задождило», тот метров шестнадцать пятился назад. Бегом, конечно. Просто развернуться времени не оставалось. Кровля трещит и валится, догоняет.

Так задом наперёд и бежал, выкрикивая при этом:

– Ебал шахту! Ебал деньги!

Но кто? – вот в чём вопрос.

Так что «кровля» шахты это вовсе не крыша.

Кроме действующих штолен, в шахте есть ещё и заброшенные, это где пласт хорошего камня выработан и дальше углубляться смысла нет.

Ход в такие штольни замуровывают бракованным кубиком, который называется «бут», но его кладут уже не насухо, а на растворе, чтоб сквозняки не получались.

Правда, не все выработанные штольни замурованы.

Однажды мастер показал мне аварийный выход. Через такой же вот не замурованный ход штольня вывела в бывший стволовой тоннель, где когда-то вагонки таскали лошадьми, и тот тоннель выходит тоже в котлован, только повыше нынешнего.

Так и у того тоннеля тоже имеются свои штольни.

Когда Чарлик в отпуск ушёл и я остался в крепильщиках один, то из тех штолен площаки добывал.

Однажды возвращаюсь на новую половину шахты, в штольню четвёртой машины, весь из себя такой гордый – ну, как же! – в одиночку бревно припёр; ещё и острю тупым концом:

– Для вас по спецзаказу из Рио-де-Жанейро!

Бревно с плеча сбросил, а оно – хрясь! – и ровно надвое; слишком древний материал.

Потом ещё про меня сплетни стали распускать, будто я по заброшенным штольням без фонаря шастаю.

Это из-за того, что когда чей-нибудь фонарь горит, я свой выключаю. Даже не знаю зачем; всё равно ж после смены Люда его на зарядку поставит.

От фонаря чёрный провод уходит в брезентовую сумочку с лямкой, чтоб носить на плече. В сумочке аккумуляторная коробка фонаря и на ней цифра 16. Это – мой.

В заброшенных штольнях я его включал и один раз в его свете увидел неземную красоту.

Даже не понял что это оно такое белое сверкает под кровлей.

Описать не берусь – чисто белая, клочкасто-лапчатая инопланетная структура, или из глубин океана, куда батискафы не доныривают, и в ней, типа, мелкие бриллианты под лучами фонаря переливаются.

Красиво, аж жуть берёт.

А у меня в руке топор для проверки площаков на гнилость. Я топором сверху махнул и белое на пол упало.

Смотрю – а вместо красоты большой плевок.

Тут только догадался – это плесень была.

Потом ещё такие же гирлянды попадались, но уже только коричневые – в наказание, что красоту убил.

Потом Чарлик вернулся из отпуска и на шахту поступил Вася. Он стал крепильщиком, а меня перевели в помощники машиниста камнерезной машины.

Ну, тут не так романтично и шума намного больше, а нос и рот надо завязывать от пыли. Зато – ба! – знакомые всё лица! Лом, лопата и кувалда.

Но всё это на первый взгляд непосвящённого.

Что же на самом деле производила шахта «Дофиновка» под негласным началом Самого Главного, он же Яковлевич?

Да, разное. Кому что.

Инженера шахты Пугачёва, с его пирамидально правильным носом, который появлялся внизу раз в месяц, а наверху и того меньше, интересовало только золото. Вернее золотой песок.