Летом к нам добавился ещё один прессовщик и очень вовремя, потому что Миша уходил в отпуск.

Новенького звали каким-то длинным восточным именем, потому что он был таджик, но оно у меня никак не выговаривалось.

Чтобы не париться, я стал звать его просто Ахметом.

Невысокий, смуглый и улыбчивый Ахмет не переносил хавки в столовой завода «Мотордеталь» и после неё отлёживался в бытовке, а бабы его жалели и советовали чем лечиться.

После получки он стал привозить с собой «тормозок» в газете и пищеварение у него наладилось.

В его первый рабочий день его первым наставником оказался я.

Объяснив ему назначение трёх кнопок пресса и показав как закрывается дверца ящика на крюк, я начал делиться с ним знанием того, что некий немецкий поэт заявил, будто все чайки в полёте похожи на букву «Е», а почему?

Его любимую звали Emma!

Разве не молодец?! А?! Подметил!!

Охваченный лекторским пылом, я в тусклом свете лампочки царапал проволокой по серой штукатурке стены эту самую «Е».

Ведь точно же как чайка, что легла на крыло в развороте!

Ахмет радостно улыбался и молча кивал в ответ.

( … теперь спрашивается: зачем я мучил ни в чём не повинного человека, и навязывал ненужные знания парню слабо понимающему русский язык?

Ответ: такова людская природа. В наши гены заложено желание поучать.

Хочешь убедиться?

Взгляни на самую обычную картину во дворе: мужик поднял капот машины и вокруг мигом сгрудился целый рой советчиков – поделиться, блеснуть персональной крохой знания.

Желание это неудержимо, как у брадобрея подсмотревшего ослиные уши царя Мидаса: «я знаю! послушайте меня!» …)

Среди тряпичных отходов иногда попадались пригодные вещи.

Так в шкафчике грузчика Саши скопилось около полдюжины свитеров, с оленями и без; всяких. И он каждый день пижонил в другом свитере.

Володька Каверин по мелочам не разменивался; он копил споротые от пальто меховые манжеты и воротники, чтобы, когда наберётся достаточно, заказать себе из них куртку, или даже шубу.

Пока что он, через два дня на третий, вынимал из своего шкафчика все три уже собранные воротника, встряхивал их и вопрошал:

– А ништяк должно получиться, да?

Ваня в своём шкафчике держал парадный китель подполковника Советской армии, с погонами и всё такое.

Когда меня отрядили гонцом за водярой в вино-водочный магазин на улице Семашко, то моментально экипировали такими джинсами, о каких когда-то я мог только мечтать.

Вот только тот кленовый листочек на ляжке там, по-моему, зря вышит.

Очередь в магазин начиналась задолго до него и непонятно петляла по тротуару, потому-то подобные очереди тогда называли «петлями Горбачёва».

Но громко об этом говорить не стоит, потому что, по слухам, в очередя засылают соглядатаев из КГБ – послушать новые анекдоты и взять на заметку особо недовольных.

Именно на этом основании я и потребовал на фабрике маскировочный прикид, и все согласились, что да, это надо.

Несмотря на маскировку меня опознали пара гонцов из СМП-615, однако, в разговор вступать не стали.

( … выстоять такую очередь после окончания рабочего дня прежде, чем закроется магазин – немыслимо. Вот почему на предприятиях возникла прослойка гонцов, а сотрудники прикрывали их отсутствие и пахали «за того парня» …)

По ходу продвижения, очередь сотрясали панические слухи, что водка на исходе.

Движение и впрямь застопорилось.

Но вот к заднему ходу в магазин подошёл грузовик и добровольцы с энтузиазмом перетаскали внутрь проволочные клетки по 25 бутылок в каждой.

С водярой я вернулся к половине пятого.

Мою норму тюков за меня прессовали, по очереди, грузчики, но тюки у их выходили с недовесом.

Весовщица Валя недовольно орала из своей кабинки.

Глуховатый Миша радостно помалкивал, откатывая лёгкие тюки в ангар.

Мы с ускорением входили в перестройку.

И даже такой дефицит, как махровые полотенца, во множестве висели на трубах в комнате с кранами над жестяным жёлобом, куда все смывали разводы пыли с грязных рук перед обедом.