Кон-Сай начала сбрасывать комья земли в могилу. Они с глухим шорохом касались пледа, и звук от падения каждого куска как будто отрывал от меня часть души. Я не мог смотреть на то, как охотница закапывает могилу, и отвернулся, вперив глаза в пространство между двумя дубами. На секунду у меня возникло непреодолимое желание покончить с собой, чтобы не страдать без Вейлин, но эта секундную слабость я подавил в себе самым решительным образом.

Закончив скорбную работу, Джесси показала на трупы Раймана и Янки:

– Должна ли я выкопать могилы и для них тоже?

Я процедил в ответ:

– Нет, эти куски отбросов должны сгнить непохороненными или быть сожраны дикими зверями. Они заслужили этого.

Джесси без лишних разговоров убрала лопату, вытерев с нее землю травой. Я обернулся, бросив последний взгляд на могилу. Теперь на ее месте высился небольшой, но аккуратный холмик из земли. У меня не было ничего, чем бы я мог отметить место захоронения, да и не стал бы я этого делать, потому что мне еще не доводилось видеть, как выглядят надгробия в этом мире. Еще раз мысленно попрощавшись с Вейлин, я поплелся к лошади. Джесси пошла было за мной, однако я строго крикнул:

– Пошла вон, я не желаю тебя видеть!

Кон-Сай встала на месте:

– Хозяин, я не могу покинуть вас, пока вы живы.

Я посмотрел в ее красные глаза со злостью:

– Ты так и будешь таскаться за мной, как собачка?

Джесси отвела взгляд:

– Я… мне придется идти с вами, ведь вы мой хозяин.

Я скривился:

– Перестань называть меня хозяином.

Волчица пыталась было что-то сказать, но я оборвал ее:

– Это приказ. Называй меня просто по имени, Мирпуд. Меня тошнит от обращения «хозяин».

Кон-Сай подняла глаза:

– Да, хоз… Мирпуд.

Я стоял, смотря на Джесси и думая. С одной стороны, мне очень хотелось сразу же убить ее, потому что я видел в ней ту, из-за кого, по сути, погибла Вейлин. Но более рациональная часть сознания убеждала меня не трогать ее – ведь Джесси отговаривала Янку убивать Вейлин, а значит, в какой-то степени, заслуживала снисхождения.

После долгой внутренней борьбы победила вторая точка зрения. Я посмотрел на Джесси:

– Хорошо, ты можешь остаться со мной. Я направляюсь в Ландар. Ты будешь моей попутчицей. Упаси тебя Арханис от того, чтобы разозлить меня. Тогда я могу забыть, что ты была против смерти Вейлин.

Охотница поправила подол мини-юбки:

– Я поняла вас.

На поляне еще стояли лошади, на которых приехали преследователи. Я погладил Зогмо’са по шее. Конь устало всхрапнул, но он успел отдохнуть за то время, пока я был на поляне. Эйнар, остававшийся все время на седле, тихо мяукнул и посмотрел на меня голубыми глазками. Я прижался лбом к котенку и закрыл глаза. Один только Эйнар да Зогмо’с оставались моими попутчиками, не считая «новенькой». Осторожно переложив Эйнара в капюшон, я повернулся к Джес:

– У тебя есть еда?

Кон-Сай открыла суму погибшего Раймана:

– Только немного вяленого мяса, Мирпуд. Остальное было съедено.

Я кивнул:

– Пойдет.

Кон-Сай протянула мне мясо, и я начал отрывать от него куски, прожевывая их. Кусок был не таким уж и маленьким, и он неплохо утолил мой голод.

Выбросив ткань, в которую было завернуто мясо, я вскочил в седло:

– Мы выезжаем.

Джес без лишних слов забралась на пегую лошадку, и мы уехали. А на поляне так и остались два трупа, кусок ткани, пару лошадей и аккуратный холмик земли.

Гнедая кобылка, хозяйкой которой была Вейлин, пощипывала травку. Волчица куда-то ушла, спешно ее оставив, и лошади было немного одиноко. Мимо нее пробежал какой-то воин в черных доспехах, но сейчас лошадь больше интересовала трава под копытами.

Раздался истошный вопль, от которого с деревьев слетели все птицы. Сердце напуганной лошади начало биться, как у загнанной. Животное узнало голос. Это кричал хозяин ее попутчика, статного черного жеребца. После этого наступила долгая тишина, и уже успокоившаяся лошадь продолжила пастись.

Внезапно ее кто-то грубо схватил за повод. Кобылка всхрапнула, пытаясь сбежать, но лапа держала ее слишком сильно. После недолгой борьбы нападавший сел в седло и заставил ехать ее вперед. Лошадь пыталась сопротивляться, но наездник быстро справился с попытками его сбросить. Присмиревшая кобыла пошла через поляну. Ее ноздри чуяли запах смерти и двух лошадей. Наездник не дал ей время познакомиться с двумя лошадьми на поляне, и пришпорил ее, заставив ускориться.

Так ничего не понимающая кобылка вернулась на дорогу в лесу, откуда она съехала еще днем. Лошади отчаянно хотелось узнать, кто ее оседлал, но морду всадника скрывала повязка, сквозь которую виднелись только бледно-серебряные глаза. Печально заржав, лошадь понесла седока дальше.