Выдержав паузу, Гимеон еле заметно улыбнулся, желая еще больше запутать Иерарха:

– Он сказал “Основа – самое главное”.

Не дожидаясь ответа Бойдула, варан быстро кивнул и ушел из кабинета. Лис едва не осел возле стола. Внутри него все помутилось. Случилось то, чего он так больше всего опасался – Судья овладел Монолитом.

Следующие три дня, несмотря на подавленное состояние Иерарха, глашатаи в городе доводили до сведения жителей и гостей столицы о прибытии Мирпуда в столицу. Оно звучало так:

– Верховный Иерарх Священного Ордена, магистр Бойдул, отец архианства и защитник каждого верующего в истинную религию Мира Спокойной Воды, повелел сообщить славным жителям и гостям столицы доблестного Граальстана о том, что в течение трех дней в столицу прибудет Судья, желая добровольно сдаться милосердному и благочестивому Ордену.

Новость наделала много шума среди ландарцев. Многие слышали слово Судья и представляли, что оно значит, но Судей последний раз видели несколько десятилетий назад, и лишь малое количество столичных жителей могли с уверенностью утверждать, что видели прошлого Судью вживую.

Во всех тавернах и на всех углах только и было обсуждений о том, что скоро в столицу прибудет персонаж, которого многие считали чуть ли не мифическим существом. Как ни странно, даже факт того, что Судья ехал сдаваться, не заставляло ландарцев чувствовать себя спокойнее. Все равно, его боялись и не знали, что произойдет в городе через три дня.

До места назначения, поляны за Моррадой, расположенной рядом с трактом, мы долетели еще до наступления темноты. Полет, продолжавшийся около восьми часов, был весьма увлекательным. Дракониха летела на высоте примерно сотни метров над землей, и это позволяло любоваться окрестностями. Даже с такой высоты Ларотийский лес казался бескрайним, тянущимся по обе стороны реки Дорраг-Кра. Сама река сверху казалась узкой лентой небесного цвета. По правую сторону тянулись поля, уже больше желтоватые, чем зеленые. Хоть они и были внушительными, но с лесом по площади они не могли сравниться. Дальше, по правую сторону, вдалеке, угадывались лишь сероватым контуром горы. Наверное, это как раз и были те вершины, где гнездились сородичи Пастель, и где ее ожидало яйцо с еще нерожденным драконенком.

Несмотря на эйфорию полета, ощутить себя на твердой земле было высшим наслаждением, которое я мог себе позволить. Я видел, что где-то внизу звери наверняка видели летящего дракона, и это заставляло их прятаться по домам. Что же, тем лучше. Пусть эта новость разнесется вплоть до Ландара с караванами, и тогда мое прибытие будет обставлено с еще большей помпой.

Пастель сделала круг над поляной, зависла над одной точкой и, работая крыльями, приземлилась на задние лапы, держа в передних люльку с лошадьми. Рептилия положила связку с лошадьми на траву, после чего подождала, пока мы с магессой и пророком окажемся на земле. Нас троих ощутимо шатало, и каждый шаг давался с трудом. Дракониха взмахнула крыльями:

– Удачи тебе, Мирпуд. А мне еще лететь к своему гнезду.

Мы настолько плохо стояли на лапах, что поток воздуха от крыльев Пастели сбил нас на землю. Дракониха сделала пару кругов над поляной и вскоре скрылась в вечернем небе, держа путь на запад. Отлежавшись пару минут и привыкнув к ощущению твердой земли под собой, я пошел развязывать лошадей.

Бедняжки были так напуганы до смерти переносом их по небу драконихой, что даже после освобождения от пут они боялись встать, крутя головами и смотря сумасшедшими напуганными глазами. Даже Зогмо’с выглядел потерянным, а что уж было говорить об Астре.

Вейлин встала первой:

– Если я сейчас не поем и не согреюсь – я точно умру.

Я хмуро посмотрел на волчицу:

– Лин, не шути так больше про смерть. Мне хватило один раз потерять тебя, чтобы теперь твои шуточки про “умереть” воспринимать серьезно.

Вейлин попробовала было возразить, но, похоже, мои глаза явно показывали, что я не шучу. Магесса подошла и прижалась головой к моей шее, слегка подрагивая от напряжения:

– Прости, милый, я больше не буду так шутить.

Я почесал ее за ушком и перебрал пальцами пепельную гриву:

– Прощаю.

Себастьян позади нас усмехнулся:

– Помиловаться еще успеете. Пока лучше костер разожгите, а то ж мы тут минимум день, а то и два проведем, пока Джесс нас не догонит.

Признав справедливость его слов, я начал колдовать над огнем, благо вокруг в избытке хватало топлива для костра, а разжигать огонь магией мне почему-то не хотелось.

Уже настала ночь. Лин заснула, положив голову мне на колени. Я сидел в позе по-турецки и рассеяно поглаживал ее по голове. На посохе оставалось место всего лишь для одного символа, чтобы полностью заполнить ствол. Осторожно, чтобы не разбудить волчицу, я потянулся за кинжалом и начал тихо вырезать недостающий знак. Снова, как и прежде, мои пальцы направляли кончик острого металла, намечая канавки, бороздки и впадины нового символа.

На этот символ у меня ушло ощутимо много времени. Если прошлые знаки я вырезал относительно быстро, минут за десять, то этот я делал минимум часа два, а то и гораздо больше. Когда же костер уже не давал достаточно света для работы, я повесил в воздухе небольшой, но очень яркий огонек, который освещал место работы достаточно, чтобы видеть, что я делаю.

Получавшийся знак отличался от прошлых. Я вырезал четырехлистник, символ архианства, причем на листьях были изображены не прожилки, а профили каких-то животных в миниатюре, причем я не мог понять, изображались дикие животные или же фурри. Наверное, этот символ имел намного большее значение, чем все прошлые вместе взятые.