– Так, и каков наш дальнейший план?
– спросила я у Вебера, когда он окликнул меня, призывая следовать за ним.

Наёмник указал на резные двери из дерева – тяжёлые и внушительные. Двери располагались под полуразрушенной аркой, на которой вились великолепные золотые узоры, в центре которых сияла буква М.

– Сейчас в подземку и вперёд. Нам с тобой до Театральной пёхать.
– Вебер зашёл за колонну, укрываясь от пыльного ветра, что бушевал на открытой местности.
– Но для начала перекур. Заодно прикину кое-что по нашему маршруту.

Вебер скинул сумку, снял шлем и с удовольствием потянулся. Он достал из кармана пачку сигарет, и некоторое время молча курил, неприветливо поглядывая на серые городские развалины. Вытянув из рюкзака бутылку, я исподтишка наблюдала за наёмником. Красивый он какой, слов нет…

Выпив немного воды, я растерянно понаблюдала за ветром, гоняющим по улицам обрывки листовок и пожухлые листья. Уже через пять минут мы с Вебером и его овчарками зашли на станцию и оказались в прихожей, отделанной красно-белым камнем и уже порядком потемневшей, местами разбитой плиткой. Мы прошли вперед, мимо касс. В одном из кассовых окон стекло было выбито, и кассовый аппарат валялся на полу рядом с красно-синими автоматами по продаже билетов. На посеревшем от пыли потолке расползались грязные разводы и пятна копоти. Воздух здесь был тяжелым; пахло гнилью и старой бумагой. Обойдя сдвинутые в кучи обломки мебели и разбросанные по прихожей части какого-то оборудования, мы с Вебером приблизились к длинным лестницам эскалаторов. Их мятые ступени уходили вниз, теряясь в густой темноте, и это было настолько леденящее душу зрелище, что я с трудом подавила дрожь. Внутри вдруг заскреблось неприятное ощущение беспокойства. И что там нас может ждать? Вебер, так же как и я, хмуро смотрел вниз, но никакого беспокойства на его лице я не заметила.

– Почему бы нам не пройти поверху?

Я пожала плечами с напускным безразличием.

– Не получится, птенец, - немного помолчав, ответил Вебер.
– Половина Москвы разбомблена и непроходима. К центру по дорогам сверху не подобраться. Во время войны Красную площадь и практически весь исторический центр Москвы удалось спасти только благодаря противоракетной обороне. Но то, что было направлено не в центр, разбило подступы к нему. К тому же, все те дороги наверху, которые сохранились, теперь платные – хочешь проехать на машине к площади, плати, хочешь пешком под небом к площади прогуляться – тоже плати. И так далее. Поэтому придется собрать волю в кулак и лезть вниз. Главное, шею себе не сломать в этих буераках, а тут как по скалам лазать в одних трусах…

Я хихикнула и покривила ртом, глядя на то, как Вебер приближается к более или менее целому эскалатору и начинает спускаться вниз. Оставаться здесь одной мне совсем не хотелось, поэтому я поспешила последовать за ним. Наше путешествие к платформе оказалось весьма долгим и тяжелым. Пройдя треть пути, мы с ужасом обнаружили, что ступени нижней части эскалатора напрочь разворочены. Половина из них обвалилась вниз, вторая половина держалась на честном слове. Лезть вниз приходилось, держась за обломки ламп или вывернутую резину поручней, обвязанную вокруг торчащих металлических палок – изобретение местных. Спускаясь к платформе, Вебер освещал эскалатор фонариком. У меня фонарика не было, поэтому я продолжала спуск только после того, как наёмник останавливался где-нибудь ниже и имел возможность подсветить мне дорогу для моего дальнейшего мучительного схода. Помимо общего неудобства, Веберу приходилось подтаскивать за поводки своих овчарок, которые претерпевали спуск к тоннелям метро ещё с большим неудовольствием, чем я.

Когда мы, наконец, оказались на станции, я долго мучилась, всё никак не в силах унять кашель из-за пыли, ударившей мне в лицо. Глаза и нос чесались, в горле першило, но всё же моей радости не было предела – мы вполне успешно спустились и даже ничего себе не сломали.

Спустя пятнадцать минут, посвященных нашему непродолжительному отдыху, мы отправились дальше. Грязный пол станции был завален стеклом, мусором и много чем ещё. В какой-то момент я на пару минут отобрала фонарик у Вебера и теперь во всю крутила головой, оглядываясь. Над нашими головами красовались остатки потемневшего, но по-прежнему прекрасного потолка, украшенного лепниной и цветным панно с символикой СССР. Лепнина также украшала массивные бра и широкие арки, ведущие к путям.

– Это кольцевая, - сказал Вебер, когда мы дошли до середины станции.
– На радиальной вход завален. В общем, отсюда нам надо попасть в тоннель на Замоскворецкой ветке, и через него мы двинем по прямой до Театральной.

Поднявшись по лестнице на переход, мы стали осторожно пробираться между отколотыми кусками гранита и лианами толстых проводов. Выйдя на Белорусскую радиальную, ещё более заваленную мусором и обломками, чем кольцевую, мы с Вебером сразу нырнули в тоннель. Я старалась не отставать от наёмника ни на шаг, пока мы брели вдоль ржавых рельсов, засыпанных землёй и досками. Рекс напряженно всматривался в темноту, Декстер держал уши востро. Я подумала о том, что собаки стали выглядеть уж слишком настороженными, когда неожиданно услышала визг и легкий топот.

– Берегись!
– крикнул мне Вебер, отталкивая меня в сторону.

Овчарки бросились вперёд и уже через мгновение скрылись в темноте тоннеля. Послышалось рычание, а затем громкий лай. Вебер тоже куда-то исчез. Мучаясь от страха, я забилась в какой-то угол и теперь сидела возле гнутого металлического ящика, едва дыша от ужаса. Откуда-то издалека до меня донесся звонкий писк, сменившийся грохотом выстрелов, а через пять минут около меня замелькал свет фонарика. Из темноты вышел Вебер. Он отряхивал броню и тихо ругался, глядя на свою испачканную в крови руку.

– Чёртовы крысы, - бурчал наёмник, снимая рюкзак и кидая его у одного из рельсов.
– Откормили их метропольцы, вот и результат…

Вебер тихонько свистнул, послышался быстрый топот и лай. Увидев овчарок, я облегченно выдохнула. Слава Богу, все живы. Наёмник уселся рядом со мной у путей, и я кивком указала на рану на его руке.

– Крыса укусила?

Вебер отрицательно качнул головой, затем достал из рюкзака аптечку. Я смотрела на то, как он перевязывает рану и думала о том, что хорошо было бы ему помочь. Как-то засмущавшись, помощь я так и не предложила, хотя, честно говоря, Вебер и без меня отлично справлялся.