— Где он выучил такие фразы? — спросила Нина, когда Дульцимер удалился.

— Как где? — отвечала Анна, — ведь я вам говорила, что он был главным фаворитом нашего предшественника, который куда бы ни ехал, всегда брал его с собой, как некоторые господа берут любимую обезьяну. Разумеется, во время путешествий он перебывал в фойе многих театров. Я вам говорила, что он что-нибудь придумает.

— Да это просто очаровательное существо! — сказала Нина.

— В ваших глазах, быть может; но для нас это самый скучный человек. Бестолков, как попугай. Если он и способен на что-нибудь, так это на одни только глупости.

— А может быть, — сказала Нина, — его способности имеют сходство с семенами кипрского винограда, которые я посадила месяца три тому назад и которые только теперь пустили отростки.

— Эдвард надеется, что рано или поздно, но способности обнаружатся в нём. Вера Эдварда в человеческую натуру беспредельна. Я считаю это за одну из его слабостей; но с другой стороны не теряю надежды, что в Дульцимере со временем пробудятся дарования, с помощью которых он, по крайней мере, будет в состоянии отличать ложь от истины и свои собственные вещи от чужих. Надо вам сказать, что в настоящее время он бессовестнейший мародёр на всей плантации. Он до такой степени усвоил привычку прикрывать острыми шутками множество своих проказ, что трудно даже рассердиться на него и сделать ему строгий выговор. Но чу! Это стук лошадиных копыт! Кто-то въезжает в аллею!

Нина и Анна стали вслушиваться в отдалённые звуки.

— Кто-то едет, действительно... даже не один! — заметила Нина.

Спустя несколько минут, в аллее показался Клейтон, сопровождаемый другим всадником, в котором, по его приближении, Анна и Нина узнали Фрэнка Росселя. Но вдруг раздался звук скрипок и гитар и, к удивлению Анны, из глубины рощи, в праздничных нарядах выступила группа слуг и детей, предводимых Дульцимером и его товарищами, которые пели и играли.

— Ну, что; я не правду говорила? — сказала Анна. — Представления Дульцимера начинаются.

Музыка и напев отличалось той невыразимой странностью, которая характеризует музыку негров. В мерных и пронзительных звуках её выражался шумный восторг. Содержание арии было весьма просто. До слуха Анны и Нины долетали следующие слова:

Чтоб придать песне более выразительности, вся группа мерно хлопала в ладоши и переходила в хор!

Клейтон отвечал на этот привет, ласково кланяясь на все стороны. Толпа выстроилась в два ряда по окраинам аллеи, и Клейтон с товарищем подъехал к балкону.

— Клянусь честью, — сказал Россель, — я не приготовился к такому торжеству. Это чисто президентский приём.

У балкона человек двенадцать подхватили лошадь Клейтона, и при этом порыве усердия порядок процессии совершенно нарушился. После множества расспросов и осведомлений, со всех сторон, в течение нескольких минут, толпа спокойно рассеялась, предоставив господину своему возможность предаться своим собственным удовольствиям.

— Это очень похоже на торжественный въезд, — сказала Нина.

— Дульцимер истощает все свои способности при подобных случаях, — заметила Анна. —Теперь недели на две или на три он ни к чему не будет способен.

— Следовательно, надо пользоваться пока он в экстазе, — сказал Россель. — Но что значит такое хладнокровное выражение радости с вашей стороны, мисс Анна. Это чрезвычайно как отзывается идиллией. Не попали ли мы в волшебный замок?

— Весьма может быть, — отвечал Клейтон, — но всё же не мешает нам очистить пыль с нашего платья.

— Да, да, — сказала Анна, — тётушка ожидает, чтоб показать вам комнату. Идите, и потом явитесь сюда, как можно очаровательнее.

Спустя некоторое время джентльмены воротились в свежих, белых как снег сорочках, и приступили к чайному столу с необычайной живостью.

— Теперь, — сказала Нина, взглянув на часы, когда кончила свой чай, — я должна объявить всему обществу, что мы приглашены сегодня в оперу.

— Да, — сказала Анна, — в Роще Магнолий будет устроен сегодня театр, и труппа трубадуров даст первое представление.

В этот момент все были изумлены появлением у балкона Дульцимера с тремя его чёрными товарищами. Из них каждый имел в петличке белый бант и в руке белый жезл, украшенный атласными лентами. Молча и попарно, они расположились по обе стороны крыльца.

— Что это значит, Дульцимер? — спросил Клейтон.

Дульцимер сделал почтительный поклон и объявил, что они присланы быть провожатыми джентльменов и леди до места представления.

— Ах, Боже мой! — воскликнула Анна, — мы ещё не приготовились.