— Какая жалость, что я не взялась собой оперной шляпки, — сказала Нина. — Впрочем, ничего, — прибавила она, схватив ветку центифолий, — вот это заменит её.

Нина обвила веткой голову, и туалет её кончился.

— Удивительно, как это скоро делается, — сказал Фрэнк Россель, любуясь венком из полуразвернувшихся бутонов и махровых роз.

— Ах, Анна, — сказала Нина, — я и забыла про ваш венок. Садитесь скорее: я сделаю в одну минуту; дайте повернуть немного вот этот листок и расправить этот бутон, прекрасно! Можете открыть шествие.

Сцена для вечернего спектакля была устроена на открытом пространстве в роще магнолий, позади господского дома. Лампы, развешанные по деревьям, разливали слабый свет в густой глянцевитой листве. В конце поляны из цветов и ветвей зелени устроен был небольшой павильон, в который общество наше вступило с величайшим торжеством. Между двумя высокими магнолиями висел занавес, за которым, в минуту появления гостей, хор стройных голосов запел одушевлённую арию, выражавшую приветствие. Лишь только гости заняли места, как занавес поднялся, и тот же хор, состоявший более чем из тридцати лучших певцов, мужчин и женщин, одетых в праздничные платья, выступил вперёд. Вместе с пением и под такт напева они шли по сцене и несли в руках букеты, которые бросали к ногам гостей. Венок из померанцевых цветов, нарочно назначаемый для Нины, упал к ней прямо на колена.

— Эти люди не дремлют. Они угадывают событие, которое должно совершиться в непродолжительном времени, — сказал Россель.

Окончив шествие, негры сели вокруг сцены, за пределами которой из-за густой зелени высовывались кудрявые чёрные головы бесчисленного множества слуг и остальных негров с плантации.

— Посмотрите, — сказал Россель, указывая на чёрные лица, — какой контраст представляют эти чёрные даже с тусклым освещением сцены! А взгляните на детей, как милы они, и как опрятно одеты!

При этих словах, на сцену выступил ряд детей, принадлежавших к школе мисс Анны. Они шли в том же порядке, как и первая группа, пели школьные песни и бросали цветы к ногам почётных гостей. Исполнив эту церемонию, они сели на скамейки впереди первой группы. На сцену выступили Дульцимер и четверо его товарищей.

— Внимание! — сказала Анна, — Дульцимер начинает свою роль. Заметьте, он трубадур.

Дульцимер, действительно, речитативом начал изъяснять какое-то событие.

« В земле прохладной теперь хозяин», – протяжным голосом провозглашал он. После нескольких строф речитатива, квартет сделал припев, и их голоса были поистине великолепны.

— Они начинают что-то чрезвычайно печально, — сказала Нина.

— Имейте терпение, душа моя, — возразила Анна. — Теперь идёт речь о прежнем господине. Ещё минута и тон переменится.

И в самом деле, Дульцимер, как будто угадав слова мисс Анны, незаметно перешёл к описанию вступления нового господина.

— Не угодно ли теперь послушать исчисление добродетелей Эдварда? — сказала Анна.

Дульцимер продолжал речитатив. Через каждые четыре строфы слова его повторял квартет и потом весь хор, хлопая при этом руками и стуча ногами с величайшим одушевлением.

— Теперь, Анна, дошла очередь и до нас, — сказала Нина, когда Дульцимер в самых высокомерных выражениях начал распространяться о красоте мисс Анны.

— Подождите, — сказал Клейтон, — каталог ваших добродетелей будет значительно длиннее.

— Уж извините, этого ни в каком случае я не позволю, — сказала Нина.

— Пожалуйста, не говорите так утвердительно, — возразила Анна. Дульцимер пристально глядит на вас с самого начала.

Анна говорила правду. С окончанием припева Дульцимер принял на себя многозначительный вид.

— Взгляните на его выражение, — сказала Анна. — Начинается! Теперь, Нина, будьте внимательны!

С лукавым выражением, вырывавшимся из угла потупленных глаз, Дульцимер запел:

"Наш хозяин часто ездит... Но куда и в чём причина?

Уезжает он за розой из Северной, Северной Каролины".

— Вот это славно! — сказал Фрэнк Россель. — Посмотрите, как все оскалили зубы! Может ли сравниться с белизной этих зубов самая лучшая слоновая кость! Замечаете ли вы, с какой энергией они приступают к припеву?

И действительно, хор пел с особенным одушевлением:

Хор несколько раз повторяет эти слова с энтузиазмом, усиливаемым хлопаньем в ладоши, стукотнёю ног и громким смехом.

— Не следует ли розе Северной Каролины привстать? — сказал Россель.

— Ах, замолчите! — возразила Анна, — Дульцммер ещё не кончил. Приняв новую позу, Дульцимер оборотился к одному из товарищей в квартете: