– Сейчас доем, и поедем. Кушай пока пончик, – сурово велел Камилло счастливо засиявшему мальчишке. – Зовут тебя хоть как?..

– Март. Имя такое... вот, – откликнулся тот и смущённо почесал кончик носа. Осторожно уцепил пончик, одним глазом наблюдая за Камилло так, словно боялся, что тот передумает и отнимет его. Потом неуверенно улыбнулся углом губ:

– А вас как звать-величать?..

– Камилло! – за уже открывшего было рот Диксона выкрикнул вдруг откуда-то с улицы охрипший мужской голос. Секундой спустя в двери, пошатнувшись, шагнул Дьен Садерьер. Вишнёвый пиджак его был заляпан нефтью, правый рукав, распоротый, открывал свежий рубец от локтя до предплечья.

– Вот вы где, холера вас сожри! Да чтоб вами обоими медные черви отравились, нельзя ли быть более дисциплинированными?

Выдав эту в высшей мере странную сентенцию и откашлявшись, командор войны с каким-то мрачным удовлетворением на исцарапанном лице промаршировал к их столику. Взял втянувшего голову в плечи, оторопевшего Марта за плечи, и решительно развернул лицом к себе...

– Обознатушки-перевадушки, – с тем же мрачным удовлетворением прокомментировал Камилло круглые глаза Дьена, ставшего неожиданно похожим на рыбку карасика, выуженную из воды.

Март таращился на него снизу вверх перепуганными серыми глазищами, ничего не понимая; Садерьер судорожно глотал собственное молчание. Грустно ухмыльнувшись, Камилло допил сладкий у донышка кофе и похлопал ладонью по свободному стулу, приглашая садиться. Но Дьен, впив смуглые пальцы в плечи Марта, с пугающим отчаянием тряхнул его ещё раз и спросил:

– Это... это точно не вы, милорд?..

– Это точно не он, Садерьер, сядь, – устало попросил Диксон, опираясь начавшим наливаться болью виском на запястье. – Ты знаешь, я в тебя искренне верил... верил, что ты совершишь невозможное. Но Рыжика, наверное, теперь не разыскать даже тебе, командор давно завершившейся войны. Разбитый фарфор – это всё, что осталось от него в снегу этого проклятого клина. А мы с тобой оказались заперты в нём – мотыльками под перевёрнутым стаканом. Я-то ладно, мне больше десятка лет не осталось, а тебя... тебя мне даже жаль, командор Садерьер.

Дьен дёрнулся, выпрямив спину, и бросил на Камилло испепеляющий взгляд. Всё-таки разжал железную хватку, и Март, тихонечко охнув от боли, принялся растирать плечи. Вид у него был пришибленный, но Камилло чуял – мальчишка что-то очень хочет сказать. И очень боится.

– Прости за грубость. Я перепутал тебя... с другим. Вы немножко похожи, а я слишком поспешил, – угрюмо бросил Садерьер в сторону Марта. Потом, произнеся эту фразу, он вдруг снова дёрнулся и уставился на побледневшего Марта так пристально, будто хотел вывернуть наизнанку.

– А вы и впрямь же похожи, – медленно, словно раздумывая, а стоит ли это произносить, протянул Дьен, – только не с Рыжиком... вы похожи с Камилло... друг на друга. И что-то не верится мне, что это простое совпадение обстоятельств. Камилло, а ты где нашёл этого... Марта?

– Меня наняли в качестве таксиста ровно десять минут назад. Мы даже познакомиться толком не успели, – с достоинством отозвался Диксон. – И как раз завтракали, когда кое-кто налетел коршуном и начал выклёвывать нам мозги разными подозрениями, словно мы падаль какая...

– Не смею мешать, – с пропитанной ядом вежливостью чуть поклонился Дьен – и не сдвинулся с места. Камилло ему назло заказал ещё кофе. После чего, вспомнив потрёпанного Леонара Лористона и его фирменный шарфик, удовлетворённо хрюкнул куда-то в усы и поинтересовался:

– Ты валерьяночки-то попить не хочешь, от нервов? Говорят, хорошо помогает. А то мне уже твои жертвы жалуются на жестокое обращение.

Садерьер устроился на хлипком заправочном стуле, вытянув ноги в изгвазданных брюках, и сделал вид, что не слышал вопроса. Диксон его одновременно неимоверно раздражал своими якобы дружелюбными подначками, но с тем вызывал чисто человеческое сочувствие: Садерьер отлично понимал, что под всеми этими колючками Камилло прячет собственные свежие раны. Вот только жаль, что никто никогда не поверит в то, что душа Дьена сейчас изранена ничуть не меньше... Чтобы отвлечься от болезненного ощущения собственного бессилия, Дьен тоже взял чашечку кофе и, прижав горячий фарфор к губам, принялся исподтишка рассматривать Марта.

Мальчишка как раз, склонившись к уху Диксона, что-то торопливо шептал, ковыряя при этом пальцем скатерть на столике и явно смущаясь. Камилло кивал и улыбался с видом «Не волнуйся ты так, всё путём», а командор войны всё никак не мог отделаться от мысли о том, что эта встреча – часть какой-то невероятно сложной интриги. Организованной, причём, его милордом.

– Ладно, – произнёс Садерьер, сделав первый глоток – после чего вздрогнул и уронил чашку на стол от грянувшего в пустынном зале кафешки телефонного звонка. Орал его собственный мобильник. Трясущимися руками вытянув аппарат из кармана, Дьен обнаружил, что ему звонит Сао.

– Кто это? – тут же влез любой дырке Диксон, любопытно шевеля усами. Март же вежливо, но абсолютно неискренне сделал вид, что ему не интересно, и затолкал в рот очередной пончик.

– Нынешний директор Антинеля, – недовольно отозвался Садерьер и сделал знак, чтобы Камилло помолчал. – Алло, я слушаю...

– Ты где? – с какой-то удовлетворённой мрачностью накаркавшего конец света ворона вопросил в трубке Седар. – В Некоузье, надо думать, раз я сумел к тебе пробиться на мобильник? Ну что же, поздравь меня, кардинал ты наш вишнёвый. Я теперь директор НИИ в Березниках. Алала.