– И поэтому я во-вторых хочу предупредить, что Вас разыскивает смуглый и очень злой мужчина на бронированном «Мицубиси». Он меня подсёк на шоссе у Нефтестроя, вытащил из машины и агрессивно расспрашивал – точнее, допрашивал – о Вас и Вашем спутнике, мальчишке с рыжими волосами... и едва не задушил моим шарфом!..

– Ах, вот как, – с долей иронии откликнулся Камилло, размышляя при этом, стоит ли открывать Леонару правду о том, что половина населения Некоуза как минимум, в том числе и сам Диксон, предаётся тем же самым тёмным и низменным мечтаниям насчёт придушить шарфом.

– Сумасшествие какое-то настало повсюду, – продолжал жалобы Леонар, не уловивший коварных модуляций в Камилловом голосе, – словно первые дни междоусобной войны вернулись. Выживай, кто как хочет... а тут этот ещё кидается и шипит «Где Рыжик?»... и кстати, действительно, а...

Леонар неожиданно бросил взгляд на лицо Камилло – и резко заткнулся, побледнев ещё сильнее. Молча сглотнул, сгорбился и побрёл, не видя дороги, к крыльцу интерната. Изрядно пострадавший шарф безвольно свешивался с его левого плеча, словно чья-то мёртвая рука.

– А Рыжика я ещё отыщу, – сам себе даже как-то мечтательно сказал вслух Камилло, отпирая «Паккард» и включая мотор. – Я даже не огорчусь, если первым его отыщет Садерьер... чтобы этот шныркий нюхач – и не нашёл? Да я скорее свою шляпу съем...

Март и вишня

...Уютный рокот мотора, похожий на урчание пригревшегося на коленях кота. Ложащаяся под колёса белая лента дороги. Камилло ехал через закрывшийся окончательно, запертый сам в себе Некоузский клин, и еле слышно насвистывал себе под нос ту самую «Кукушку». Час, второй... бледное лезвие рассвета взрезало горизонт, звёзды выцвели, и снег на обочинах призрачно замерцал ещё не жизнью, но намёком на жизнь. Спать не хотелось, но от чашечки горячего кофе Камилло бы сейчас не отказался... Уплыл влево маленький заброшенный посёлок, и у въезда на эстакаду уже давно поглядывающий по сторонам в ожидании цивилизации Камилло обнаружил бензоколонку «НекоузНефть». Гильдийский паук на логотипе; отполированный хром; профессионально вежливый заправщик в чистом комбинезоне. Диксон деликатно справился насчёт туалета и столовой, получил утвердительный ответ, попросил полный бак и устроился в маленьком кафе за столом у стеклянной стены. Здесь было тепло, даже жарко; пахло корицей и чуть-чуть – смазкой с улицы.

Диксон расстегнул пальто, стащил с шеи расшитый шарф. Это маленькое кафе казалось ему узелком на шёлковой ленте вечного пути. Краткий миг неподвижной реальности посреди полной неопределённости. «...Все дороги открыты перед нами», – вспомнил Камилло слова Рыжика – тогда, так страшно давно и так невероятно недавно. Вздохнул.

Тот самый заправщик, что обслуживал его «Паккард», принёс Диксону его кофе и круглые пончика – сахарная пудра на них мерцала точно так же, как и снег перед рассветом. Камилло расплатился остатками наличных, оставшихся от поездки на Озёра, откинулся на спинку стула и отхлебнул кофе, глядя сквозь стеклянную стену на просыпающийся мир. Пустая площадка, две заправочные колонки; облепиховое солнце над линией горизонта.

И... шагающая по обочине дороги со стороны трамвайного депо, угрюмо нахохлившаяся фигурка в чёрном пальто, с ореолом золотистого сияния над (мне это кажется?..) рыжими волосами.

Диксон встрепенулся. Вскочил, со скрежетом отодвинув в сторону столик, расплескав кофе; рванулся к дверям... Нет. Всё это происходило где-то внутри, в воображении, потому что сам Камилло, окаменев, сидел неподвижно и смотрел в одну точку прямо перед собой – на свои побелевшие, сцепленные руки. Он хотел поверить – и отчаянно боялся разочароваться. Он был не в силах поднять голову и посмотреть наружу.

Хлопок двери, тихий кашель, звук шагов. И мальчишеский, простуженный, с нотками мольбы, голос прямо напротив Камилло:

– Простите... Вы случайно не в сторону Кирпичного едете?.. Я опоздал на свой трамвай, попёрся пешком, а там холодина, жуть – у меня даже волосы замёрзли... у меня денег нет, но я Вам кровью заплачу, если нужно...

Диксон всё-таки смог шевельнуться, резко выдохнув сквозь стиснутые зубы и встречаясь взглядом со стоящим у его столика мальчишкой. У него были тёмно-серые, слегка обиженные на жизнь и собственную сегодняшнюю невезуху глазищи. И, действительно, светло-рыжие волосы, пушистые и непослушные – на них крохотными бриллиантиками блестел нерастаявший иней. Курносый, с забавно приподнятой верхней губой, в явно великоватом ему чёрном пальто с семенами череды на рукавах – он совершенно не был похож на холодноватого, спокойного Рыжика, но вместе с тем, вместе с тем... Диксон натянутыми нервами ощущал, что эта встреча – отнюдь не случайность. Что ещё ничего не закончилось...

– Ну-ну-ну, пожалуйста... – почувствовав, что Камилло колеблется, не отвергая сразу возможность подвезти, мальчишка умоляюще сложил ладошки.

– Мне очень-преочень нужно попасть в Кирпичное, меня там ждут...

– Ждут? – недоверчиво переспросил Диксон и отодвинул второй стул, тем самым приглашая мальчишку сесть. Подумал немножко и, позвав работника заправки, попросил ещё одну чашку кофе: в нём неожиданно проснулось Диксоново фирменное самаритянство. Тем более, в отличие от наглого сиротки Майло, это дитя Некоуза не пыталось отобрать его законный завтрак, а вполне себе скромно сидело напротив, зацепившись носками ботинок за ножки стула. Отпив глоток неожиданно хорошего (для заправки где-то среди пустырей) кофе, Камилло ворчливо переспросил:

– Кто это тебя, интересно, так ждёт в Кирпичном, что ты летишь туда, сломя голову себе и мне?..

Мальчишка длинно вздохнул и уткнулся в принесённую ему чашку кофе, держа её у лица сразу двумя руками.

– Леди Джанне сказала... там мой единственный близкий человек сейчас... ой! Я забыл! Спасибо, что угостили меня кофе... горяченький, м-м.

– Вот как, – весь в сомнениях, потянул себя за кончик усов Диксон. Возвращаться ему совершенно не хотелось; с другой стороны, куда теперь торопиться?.. А так хоть мальчишке поможет. Температура снаружи действительно далеко не весенняя, а до Кирпичного пешком не добраться...