– Тин-Тин, тащи соль, – скомандовала девчушка. Её тощая длинная подруга, по-арабски сидевшая на кучке цветастых тряпок, распутала свои журавлиные ноги, встала и упёрлась взглядом мне в переносицу. Какое-то время мы увлечённо играли в гляделки. Потом Тин-Тин сообщила куда-то в пространство:

– Анияка, у нас тут, типа, варяг, – после чего соизволила, наконец, обратиться непосредственно ко мне, – здрасьте, а вы тут у нас не живёте, а чего вы тогда тут ходите, а чего мы вообще вахтёру платим, а?

– Извините, – немного растерялся я, – просто…

– Соль!! – перебила меня всё ещё выгребающая угли из печки Анияка и нетерпеливо взмахнула кочергой. – Когда я, наконец, её дождусь?

Сидевший у буржуйки на корточках исключительно лохматый мальчишка, с серьгой в ухе и в жутком полосатом серо-зелёном свитере, мученически вздохнул и изрёк:

– Женщины, не устраивайте панику и массовые беспорядки. Это не варяг, это руководитель нулевого отдела Антинеля Сао Седар. Мне про него дядя рассказывал. Что ему всякие вахтёры и тому подобное. Заходите, господин Седар! Вы к нам зачем?

– Да будь он хоть Эрнесто Че Гевара! – опять встряла Анияка и так треснула кочергой по полу, что отколола кусок от кафельной плитки. – Если это Сао Седар, значит что, картошку теперь солить необязательно?..

– На, подавись ты своей солью, – не глядя, сунула скандалистке жестяную баночку Тин-Тин, продолжая на меня таращиться.

– Ну наконец, выродила! – буркнула Анияка, деловито обтёрла чёрную картошечку подолом своей блузки, обмакнула в соль и счастливо засунула в рот целиком. Лохматый тем временем выволок мне из-под стола табуретку и брякнул на плиту закопченный чайник.

– Картошку с нами будете? – прозорливо осведомился он и внимательно посмотрел на кружку с макаронами в моей руке.

– Спасибо, не откажусь, – стараясь не наступить в рассыпанные по полу угли (я, конечно, индус, но не йог!), я пробрался к табуретке и поболтал китайскую лапшу в чашке. – У вас тут мусорка есть где?

– Ой, не надо выливать, – встрепенулась Тин-Тин, – наша кошка это ест.

– Ладно, хорошо, – продолжая потихонечку одуревать, отозвался я.

Милые детки шустро пособирали с пола картошку на сковороду, потом Анияка лениво сгребла угли кочергой под буфет и равномерно размазала остатки сажи по всему полу.

– А вам не влетит? – удивился я такому способу уборки.

– От кого? – через плечо глянула на меня Анияка с нескрываемым презрением, после чего снизошла до разъяснения, – мы сегодня одни на всём этаже. И завтра тоже, наверное.

– Завтра Смайлик приедет, – напомнила ей Тин-Тин.

– Ну, он-то вообще вселенскую грязь развезёт! – Анияка пинком тапки загнала кочергу туда же под буфет, и встала, вытирая руки о джинсы на бёдрах. – Знаю я его милые привычки. Опять будет носки стирать в рукомойнике…

Все трое дружно захихикали. Я в разговор больше не встревал, потому как деятельно занялся хоть и вымазанной в саже, но невероятно вкусной картошечкой с «дымком» и хрусткой корочкой.

Какое-то время и дружная троица тоже сосредоточенно жевала и сыто жмурилась, потом голос подала Тин-Тин. Положив вилку с недоеденным куском картошки, она обвела нас «страшными» глазами и громко заявила:

– А ведь он – физик-нулевик! – и уставилась мне в рот, не мигая.

– Спасибо, что просветила, а то мы бедные не знали, – ядовито поблагодарила её Анияка, не прекращая жевать, отчего у неё шевелились по-эльфийски оттопыренные уши.

Тин-Тин не смутило это резкое замечание.

– Господин Седар, – продолжила она, чуть ли не с обожанием таращась на меня раскосыми тёмными глазищами, – вы же физик-нулевик!

И замолкла, с победоносным видом озирая своих камрадов.

– И? – спустя какое-то время поторопил её лохматый с любопытством.

– Етишкин фитиль, да она же про второй подъезд, который первый корпус! – неожиданно хлопнула себя по лбу Анияка и засияла немного щербатой (ввиду отсутствия двух передних зубов) улыбкой. Тин-Тин яростно кивала.

– Сейчас я всё объясню, а то мадмуазель начнут друг друга перебивать, спорить, и непременно запутают вас, – пообещал лохматый и добавил, – кстати, я Шэгги. Так вот, с вашей помощью мои леди хотят пробраться в наш второй подъезд, по малопонятным причинам имеющий целых два входа и при этом ни одной двери…

– До войны он, говорят, был нормальный, – влезла Анияка энергично, – а теперь там нет двери, скелеты в окнах, и ночью свет какой-то синий. И ещё на него Шпагат воет. Шпагат – это наша кошка, если вы не знаете.