– Давай за мной, – Рыжик невесомой тенью взлетел по ступенькам, едва касаясь их подошвами сапожек, и замер у входа в коридор седьмого этажа. Сумерки заливали всё вокруг серым вязким киселём, стирая очертания предметов. На всём этаже не горело ни одной лампы, только над просвинцованной дверью какой-то лаборатории светилась стеклянная табличка с надписью «Не входить».

– Ну что?.. – сзади возник запыхавшийся Франсуа, слегка присыпанный сигаретным пеплом и с прожженной дыркой на брючине.

– Сейчас скажу, сейчас… – Рыжик положил ладонь на холодный полированный мрамор стены, чуть вздрогнув под вишнёвым свитером. В темноте его закрытых глаз развернулась многомерная паутина пустот, пронизывающих корпуса Антинеля – узор вен, артерий и капилляров здания, сердцем которого был, есть и будет сам Рыжик.

– Ну всё, приехали. Кто-то в лифте застрял, – через пару секунд определил Рыжик с нотками непонятного удовлетворения в голосе. – Пошли посмотрим, может, удастся его оттуда достать.

– Уф, вот поэтому я и не люблю эти лифты, – Франсуа ухватил Рыжика за локоть и, понизив голос, продолжил, – у меня дома, в Ницце, в подъезде два лифта, и оба – психи, маньяки и ваще убийцы кровавые. Один постоянно останавливается между этажами и открывает двери, а когда пытаешься вылезти – тут же едет. А второй больше всего любит закрыться намертво и никуда не поехать. И ведь часа по три стоит и не открывается, сцуко!

– Жесть, – проникся Рыжик, которому эти выходки по сравнению с любимой игрой местных лифтов в гильотинку показались вполне невинными. Он просто не хотел раньше времени окунать Франсуа в суровую правду по самые жабры. К Антинелю вообще нужно привыкать постепенно, как к погружениям с аквалангом…

Оба подошли к широким дверям лифта, веки вечные назад выкрашенным в некий странный сыроежковый цвет. Матовая кнопка вызова равнодушно светилась в полумраке с видом полного и окончательного пофигизма. Франсуа пару раз ткнул в неё пальцем, в ответ в шахте что-то жутко скрежетнуло и сдавленно вякнуло. Кнопка продолжала светиться.

– Бесполезно, эту рухлядь если заклинит, то заклинит, – Рыжик опять коснулся гладкой стены кончиками пальцев и задумчиво поднял глаза к табло над дверцами, на котором тускло светилась сложенная из зелёных палочек цифра «-18». – Кто бы там ни сидел сейчас в кабине, ему нельзя позавидовать… /никому, кроме меня/… – антрацитовый, ледяной блеск чуть раскосых глаз, тень понимающей улыбки на тонких губах. Рыжик обожал Антинель именно за его страшные загадки немого от рождения сфинкса.

– Надо попытаться хоть что-то сделать, – в отчаянии воскликнул Франсуа. Он был почти на сто процентов уверен, что в лифте захлопнулся их непутёвый польский сосед. Это было в его духе.

– Сбегай за техником, они на первом у входа сидят, – велел Рыжик, перестукивая ногтями по дверце, – а я тут подожду, мало ли что. Вдруг Ури Геллер заедет за свежими ложками или там адронный коллайдер всё-таки запустят…

Франсуа практически помимо своей воли тихо хихикнул: нуаристый юмор Рыжика всегда напоминал ему почему-то шуточки кота Бегемота. Потом кивнул в знак согласия и исчез в сумерках, окончательно загустевших вокруг. «В таких сумерках нужно включать сирену, как кораблям, идущим в тумане. Чтобы не сталкиваться. Или включить свет, но это скучно…».

Рыжик, заложив руки за голову, встал на цыпочки и потянулся всем телом. Среди теней и тишины он чувствовал себя уютно, как рифовая рыбка в кораллах. Прекрасный и ядовитый анемон темноты защищал Рыжика от чужих взглядов, не подпускал никого слишком близко, жалил назойливых и неосторожных. Темнота вообще прекрасна тем, что даёт тебе свободу…

– Впрочем, – вслух произнёс Рыжик, вдоволь напотягивавшись, – это всё умствования, а нам сейчас нужны действования! Воть.

Он выудил из кармана свой чёрный LG с бриллиантом на крышке и вызвал Дьена Садерьера, который в это время мирно ел оладьи с вишнёвым вареньем на своей кухне и меньше всего ожидал звонка от Рыжика.

– …Здравствуй, Дьен, – потусторонне прошуршал в трубке Садерьеровской «Моторолки» чёрный бархат, и командор войны вздрогнул от озноба. Потом положил надкусанную оладью обратно на тарелку и суетливо облизал измазанные пальцы, воровато оглядываясь, словно его мог кто-то видеть.

– Дорес тэхе, милорд, – Дьен всем своим голосом пытался не выдать тот факт, что трепещет, будто наколотая на иглу и ещё живая бабочка. Вишнёвый телефон в его руке наливался спелым холодом октябрьской ночи. Рыжик вытянул паузу и потом осведомился:

– Я тебя там ни от чего, ни от кого не отвлекаю?..

– Нет, – соврал Садерьер, втыкаясь взглядом в банку варенья.

– Bueno… Тогда не выполнишь ли ты одну мою ма-аленькую просьбу? – судя по интонации Рыжика, его просьба была дюймов двух в размере и помещалась между разведёнными большим и указательным пальцами. Садерьер безусловно согласился, потихоньку начиная испытывать любопытство. Раньше до него ни с какими просьбами не снисходили вообще.

– Сходи, пожалуйста, во флигель с геранями на нулевой уровень. Я не стану отключаться и немного побуду твоим GPS…