– Ты так пахнешь, - он, чуть ли не рычит, поэтому я рыдаю в голос, чувствуя, как ноги предательски подкашиваются.
– И на вкус ты такая же. Вишня. Я тоже буду тебя звать Черри, можно?
– мурлычет, сильнее впиваясь пальцами в скулы, чтобы держать меня на месте.
– Черри. Моя Черри.

Меня передергивает. Лицо искажается в гневе, поэтому колочу его сильнее, выкрикивая:

– Отпусти меня!

Томи грубо накрывает мой рот ладонью, выпрямляясь:

– Тише, Черри, не надо так громко, - проводит пальцами по моим губам.
– Господи, ты такое можешь вытворять своим ротиком и этими губами.

Я стискиваю зубы, когда Томи наклоняется:

– Хотел бы я, - заикается, ведь его язык все еще заплетается.
– Глубоко. Хочу глубоко. В тебя.

Сжимаю губы, смотря прямо ему в глаза, хмурясь. От напряжения мои ресницы дрожат.

– Особенно, когда ты так смотришь на меня, - облизывает губы, делая их мокрыми.

– Отпусти, - мой голос дрожит, но звучит жестко.
– Отпусти, сейчас же, иначе обо всем узнает Зои… - не контролирую себя, поэтому последние слова канут в небытие, ибо голос слабнет.

– О-у, - тянет. Его улыбка только шире. Его это забавляет. Ему это нравится.

– Ты такая, - хмурится.
– С характером, Черри, - видимо, его нетрезвый разум с трудом подбирает слова.

Вновь опускает голову, касаясь губами ключиц. Я шмыгаю носом. Давление в голове вызывает боль, мешая разумно мыслить. Все, что я могу, - это пытаться оттолкнуть его от себя. Корчусь, когда оттягивает кожу зубами, рыча, словно дикий зверь.

Хочу смахнуть слезы с глаз, прекратить эти жалкие рыдания, но мое сознание против меня. Все тело слабнет, как и руки, которые давят уже не с такой силой, с которой хотелось бы.

Зажатая в ванной, в собственном доме. В доме, в котором я не чувствую себя защищенной. Теперь.

Томи с выдохом выпрямляется, грубо вонзив пальцы в подбородок. Поворачивает мою голову, заставляя взглянуть на него. Я роняю вздохи, смешанные с гребаным, беспомощным хныканьем.

Мне так стыдно. За себя. За эту чертову слабость.

Томи с диким желанием в глазах опускает лицо, и мне кажется, что я умерла. Как только его губы коснулись моих. Как только я почувствовала эту влажность, как только этот отвратительный вкус коснулся языка. Склизкий и влажный, до ужаса неправильный поцелуй. Кусает. Оттягивает. Рвет мои губы.

Я умерла.

Корчусь. Пихаю, толкаю, давлюсь, кашляю, пока его язык нагло врывается в рот, обследуя все внутри. Вновь и вновь.

Сжимаю зубы, кусая его язык, но парень лишь издает рык, жестко давя пальцам на подбородок. Мычу ему в рот, крича в подсознание. Вопя внутри так громко, что голова готова взорваться.

Томи резко отпрянул, оставив меня. От такого резкого действия я еле держусь на ногах, хватаясь за бортик ванной.

Голос.

Хрипло дышу, открывая рот.

Я задыхаюсь.

Опускаюсь на колени, скользя ногтями по белой поверхности ванной.

Голос.

Голос Зои.

Стук в дверь.

Я сжимаю веки, пытаясь усмирить головную боль, которая образует давление в глазах. Томи смотрит на дверь, покачиваясь.

– Томи, тебе нехорошо?
– ее голос звучит звонко, что говорит о её нетрезвости.
– Я проснулась, а тебя нет, - смеется.

Томи облизывает губы, переступая с ноги на ногу. Опускает глаза на меня, после чего отвечает:

– Я уже выхожу. Возвращайся в комнату.

Я трясусь, прижимая колени к груди. Уставилась в одну точку. Куда-то вниз. В пол. От дрожи голова трясется. Хватаюсь за края ванной, будто это единственное, что способно удержать меня в этом мире.

Ибо я чувствую, как умираю.

Прямо сейчас. Дайте мне умереть.

Томи опускается на корточки напротив меня. Я не могу заставить себя моргнуть, но когда он убирает локоны растрепавшихся волос за ухо, глаза отекают, вновь наполняясь слезами, которые тут же вырываются.

– Это было хорошо, - парень вытирает скатившуюся по щеке слезу, улыбаясь. Так же сладко и приторно. Встает, направляясь к двери, и спокойно выходит, хлопая дверью. Непринужденно, холодно, словно это - нечто нормальное. Словно все парни зажимают девушек в ванной. Словно все они оставляют на них следы.

Словно это нормально. Обыденно. Для взрослых.

Мои губы дрожат, когда я начинаю всхлипывать, скуля. Плачу, не пытаясь понизить тон голоса, и прикрываю глаза ладонями, сильнее вжимаясь в угол ванной.

Уходить.

Руки трясутся, когда я тяну их наверх, пытаясь ухватиться за что-нибудь, чтобы подняться. Ноги предательски подкашиваются, когда держусь за край ванной, передвигаясь. Хватаюсь за раковину, поднимая глаза на свое отражение.

Нет. Это не ужас.

Это только отвращение. Неприятие самой себя.