«Два, один… Все. Теперь делай ноги, Сашка. И побыстрее…»

– Пал… Степаныч… - сбивающимся голосом пропыхтел за спиной Пашка. – А как же Сашка?

– Нормально.

– Нет, ну а все же…

– Паря, шевели ногами, нам сейчас марш-бросок предстоит.

Бондаренко резко остановился и развернулся, схватив за плечи едва успевшего затормозить парня. Автомат больно ударил по корпусу.

– Так, парень, сюда слушай. Те сейчас очухаются и заметят нас, а нам сейчас надо… Ну ты и сам знаешь. Бежим по зигзагообразной траектории, понял?

– Да, - с готовностью кивнул Пашка и тут же переменился в лице, попытавшись схватить Бондаренко «за грудки». – Мне страшно, Пал Степаныч.

– Так, успокойся и отпусти меня, - аккуратно убрав его руки, ответил Бондаренко. – Давай, на счет «три»… Три! Бегом-бегом!

Майор, мельком глянув в сторону все еще чадящих машин, дым от которых черным столбом поднимался в чистое безоблачное небо, и диким сайгаком рванул к виднеющимся впереди светло-салатовым гостиничным корпусам по пустырю, густо заросшему травой и огромными кустами ежевики, которые хоть как-то могли сойти за укрытие.

То, что их передвижения не остались незамеченными, Бондаренко понял сразу же после первых пуль, буквально скосивших ветки кустарника, мимо которого буквально только что он промчался, при этом едва не споткнувшись о незаметный в высокой сочной траве старый пенек. Пашкина куртка мелькала где-то в трех метрах справа, но времени детальнее рассматривать попросту не было.

Позади теперь были слышны не только выстрелы, а и голоса разозлившихся людей, попавших в засаду. Что-то подсказывало майору, что сейчас начнется все самое интересное.

Да и предчувствие не заставило себя долго ждать. Огонь заметно усилился, видать, те прочухались и решили наказать дерзких нападавших. Приходилось метаться из стороны в сторону, резко изменяя направление, чтобы не словить пулю.

Пашка отставал – его куртка все реже и реже мелькала сбоку. Скорее всего, начал выдыхаться, заморыш.

Очередная очередь вновь пронеслась над самой головой Бондаренко, заставив его презрительно скривиться в сторону таких метких стрелков и резко остановиться, услышав короткий вскрик у себя за спиной. Обернувшись, Павел Степанович заметил упавшего на колени Пашку, который схватился за собственный бок. Ох и отличную же он сейчас из себя представлял мишень! Стреляй – не хочу!

– Что такое? Задели? – подскочил к нему майор, проехав по инерции несколько метров как на катке, и приземлился практически на пятую точку, посчитав все камешки, что были на земле.

– Не знаю… - ошалело смотрел на собственные руки, залитые кровью, Пашка.

– Так, вставай давай. Потом, потом, все потом. Не время щас рассиживаться, - сначала сам подскочил на ноги Бондаренко, а потом начал поднимать стонущего от боли парня. – Давай, давай… Неча булки расслаблять, салабон!

– Я не могу… - чувствуя, как подкашиваются ноги, простонал Пашка, не веря собственным глазам.

– Я т-те дам «не могу»! Че ты как баба? А ну вставай давай, иначе нас сейчас тут обоих нашинкуют как морковку по-корейски. Вставай! – подхватил поудобнее пацана Бондаренко, шипя себе под нос. – Здоровый какой… Фиг поднимешь. Да встань ты уже на ноги, мать твою! Ты меня слышишь?

– Я…

– Головка от… Да встань ты! – из последних сил тряхнул пацана майор, рявкнув тому чуть ли не в лицо, слыша треск выстрелов и ожидая, что следующая пуля все же достигнет цели.

Взгляд Пашки вдруг стал осмысленным, будто он только проснулся и еще не понял, где он находится.

– Давай, давай, побежали… - потащил парня на себе Бондаренко, чертыхаясь от злости.

Казалось, что бежали уже вечность, а зеленые трехэтажные корпуса еще были на приличном расстоянии. Куда точно ранило пацана, Бондаренко не успел рассмотреть, да и тот не давал этого сделать, крепко прижимая правую руку к боку. «Вот ведь заморыш… Выберемся, я с вас три шкуры спущу, а бегать научу,» - зло думал майор, скрипя зубами от тяжести.

– Еще чуть-чуть, еще чуть-чуть, еще чуть-чуть…

– Что… вы там говорите, Пал Степаныч? – поинтересовался Пашка, удивляясь, какая у него горячая и липкая кровь. И вроде было уже ранение, хоть и легкое, но такого страха, как это, оно не вызывало. Сейчас он как-то остро ощутил, что может умереть.

Раз!

И его уже просто не будет в этом мире. От таких мыслей становилось худо, а ноги снова норовили подкоситься.

Чувствуя, что парень сползает с его плеча, Бондаренко несколько раз его подбрасывал с характерным уханьем. За спиной слышались голоса, складывалось впечатление, что их решили взять живыми, потому как выстрелов становилось все меньше, а потом и вовсе прекратились.

Наконец, ноги ступили на асфальт, покрывшийся мелкими трещинами. Майор быстро оглянулся по сторонам и, заметив выглянувшего из-за раскинувшихся кустов сирени мертвяка, не стал ждать, пока тот направится к ним, левой рукой вынул пистолет и с одного выстрела уложил того. Пашка вздрогнул всем телом, когда над его ухом грохнул выстрел, но ничего не стал спрашивать.