– Куда? – схватил он за рукав дернувшегося подскочить парня-водителя. – Сядь и не рыпайся.

Хлесткие хлопки пистолетных выстрелов чередовались с оглушительными очередями, испускаемыми автоматами. Павел Степанович увидел, как двое его парней, прикрываясь за растущими у обочины деревьями и кустарниками, начали заходить неизвестным в тыл. Идея, конечно, была весьма неплоха, но исполнение хромало на обе ноги. Действовали они не согласованно, не прикрывая друг друга, отчего сразу же были обнаружены. Но именно этот факт дал возможность Бондаренко, выскочить из-за своего укрытия и очередью срезать переключившегося на его желторотиков противника.

– Ну хоть какая-то от вас польза, - проворчал он и тут же бросился к брошенной головной машине, укрываясь за ее капотом, но необходимости в этом уже не было. Сопровождающего пассажира микроавтобуса убрал кто-то из парней, засевших в павильоне, откуда открывался прекрасный обзор на дорогу и застывшую посреди нее колонну.

– Пал Степаныч, чисто! – радостно лыбясь, вскочил в полный рост Сашка и тут же получил поток матерных слов от Бондаренко, общий смысл которых сводился к тому, чтобы он укрылся и держал колонну на прицеле.

Бондаренко аккуратно ступая на полусогнутых ногах, обошел микроавтобус спереди, заглядывая в зияющие дыры разбитых окон, но никого, кроме женщин, забившихся между сиденьями и обхвативших от страха голову руками, там не увидел.

– Сидеть и не рыпаться. – Коротко бросил он в разбитое окно, а сам направился дальше, попутно сделав контрольный выстрел в голову мужику, распластавшемуся в нескольких метрах от входа в павильон, на втором этаже которого засели его парни. Третья машина больше напоминала решето… Как удалось выскочить из нее пассажиру, который уже остывал на асфальте в луже собственной крови, было неизвестно. Такое ощущение, что Сашка Смирнов с тезкой Бондаренко, решили не оставить на корпусе ни единого живого места. На тех, кто остался в салоне смотреть и вовсе не хотелось.

Фарш.

Именно таким словом можно было охарактеризовать то кровавое месиво, в которое превратились водители и сидевший рядом с ним пассажир.

Что ж… Сработали пацаны весьма и весьма неплохо, но за самоуправство их следовало хорошенько наказать. Это им еще повезло, что эти приехавшие на ментовских машинах, не ожидали такой подлянки как засада. Были бы готовы – фиг бы все прошло так удачно.

– Вы двое, оставайтесь там и следите за дорогой, чтобы зомбаки не появились! – крикнул Сашке с Пашкой Бондаренко, а сам направился к микроавтобусу.

– Пал Степаныч, - позвал его недавний водитель.

– Чего тебе?

– Он шевелится… - дрожащим голосом сообщил пацан, не понятно когда успевший уже снять маску с лица…

Вот те раз! Как выдавать голливудские развороты и изображать терминатора, так все было нормально, а теперь, видать, переизбыток адреналина в крови начал давать свое. То ли страх его нагнал, то ли еще что, но пацан казался каким-то чересчур бледным, а глаза и вовсе лихорадочно блестели. Ему бы сейчас водки дать бахнуть, чтобы нервишки успокоить, а то того и гляди истерика случится.

– Так, а ну все сюда! Что, испугались? Страшно?

Парни, подошедшие к Бондаренко, подняли «балаклавы» и чуть ли не все как один кивнули.

– То-то же… Ладно, потом проведем разбор полетов и перечислим все ошибки, которые вы, балбесы, допустили. А пока – проконтролировать окончательное упокоение противника – чтобы ни одна сволочь не поднялась и не кинулась в спину, а потом прошерстить убитых и машины. Что-то мне подсказывает, что это были не просто первые встречные. И не забывайте про местных мертвых – по сторонам головой крутите.

Ребята молча кивнули и, пребывая в подавленном состоянии, разбрелись кто куда, тогда как сам Бондаренко вернулся к микроавтобусу и резко дернул дверь в салон. Та, немного деформированная от выстрелов, с противным скрежетом, от которого мурашки прошлись по коже, все же отъехала в сторону, открыв перед майором следующую картину: шесть женщин нервно жались меж сиденьями, стараясь пригнуться как можно ниже. Их руки были все в порезах от стекла, что обильно усыпало осколками пол, поэтому весьма кровоточили, но, судя по всему, серьезных повреждений не наблюдалось. Одной из девчонок не повезло – несколько шальных пуль попали в грудь, пробив легкие, и теперь девушка медленно умирала, истекая кровью и заливая ею все сиденье, на котором распласталась, словно сломавшаяся кукла, глядя куда-то вверх, сквозь крышу автомобиля.

Бондаренко, зайдя в салон, не обращая внимания на битое стекло (все же берцам оно не страшно), проверил у девчонки пульс и с горечью покачал головой. Она уже была не жилец, хоть и пыталась что-то сказать, шевеля побледневшими губами, на которых выступила кровавая пена… Жизнь медленно покидала ее с каждым все более слабым ударом сердца, пока девушка не испустила последний вдох и как-то обмякла, уставившись остекленевшим взглядом в потолок.

Павел Степанович движением руки закрыл ей глаза и, вынув из кармана, пистолет приставил его дуло к виску девчонки и аккуратно нажал на спусковой крючок, не обращая внимание на противные завывания других женщин. Этот скулеж так раздражал его, что он чрезмерно грубо рявкнул: