— Я не сошла с ума! — крикнула Алла. — Почему вы такие? Почему не верите?

И вдруг ей подумалось, что эти люди не видели того, что видела она. И, разумеется, — откуда они могут знать, что случилось? Как они могут поверить ей? К тому же они взрослые. А взрослые, как известно, совершенно не верят в волшебство. В любое — доброе или ужасное.

— А вы что скажете? Я вру? — она смотрела на детей, с особой надеждой заглядывала в их лица, среди которых, к сожалению, уже не осталось близких друзей и подруг. Готов ли кто-нибудь из них, пусть на чуточку, поверить ей? Но Алла не находила поддержки. Некоторые даже улыбались. «Чокнутая!» — читала она в их глазах...

Алла спросила себя — как бы она поступила, если бы кто-нибудь стал рассказывать ей подобную историю? Уж, наверное, не стала бы смеяться...

— Но, что же делать, мамочка? — ей снова захотелось видеть и слышать любимого человека. — Ведь Борька теперь там, за окошком, и я не вру!

И когда Алла снова поняла, что мамы нет, она ей просто причудилась, — девочка зарыдала.

Кто-то из старших, почти взрослых мальчишек сжалился над ней. Им двигали хорошие побуждения — он надеялся убедить Аллу и всех остальных в том, что за стеклом ничего нет и быть не может — все слышали, что это окно заложено снаружи кирпичом. И даже, если бы существовало отверстие, то никакой человек, ни взрослый, ни такой крупный ребенок как Борька, не смог бы пролезть в него. Подойдя к стене, он схватил ручку и потянул на себя, что есть сил. Старая деревянная рама не выдержала и целиком выпала из стены. С оглушительным грохотом ударившись об пол, мутное стекло рассыпалось на сотни осколков.

— Не-е-е-ет! — как в момент исчезновения Борьки, закричала Алла.

Она подбежала к стене и принялась бить ладошками по обнажившейся кирпичной кладке — но это был самый обыкновенный старый кирпич, твердый и глухой к ее мольбам.

Так не стало окошка, необычным образом светившегося изнутри.

В какой-то момент девочка даже не поняла, что теряет сознание. Она не успела испугаться, что сейчас упадет на осколки стекла, а уже через мгновение ей стало все равно...

Глава 4

В которой Алла снова слышит историю про мальчика, любившего смотреть испорченный телевизор.

Очнулась Алла от холодных прикосновений ко лбу. Открыв глаза, узнала Василия Ивановича — пожилого врача из поликлиники, к которому они с братом регулярно ходили на прием. Он вел и детей и взрослых — в их городе недоставало врачей. И он знал о «воображательных» проблемах Аллы. Василий Иванович тоже был в пропахшей дымом одежде, как отец, но к этому добавлялся запах смеси разных лекарств, как будто он насквозь был пропитан ими. Василий Иванович отложил влажную губку в сторону и удержал Аллу, когда она попыталась сесть.

— Не торопись, малышка. Тебе пока не нужно вставать.

— Василий Иванович, здравствуйте, — Алла удивилась слабости своего голоса. — Я что, чуть не умерла?

— Ну, это тебе еще рано. Но напугать всех напугала. Шутка ли, в обморок упасть. Да еще порезалась вдобавок.

— Я на стеклышки упала, — вспомнила девочка.

Алла осмотрелась. Ее положили ближе к выходу. Но и отсюда видно прямоугольное пятно на стене, более светлое на фоне темных кирпичей — все, что напоминало о том странном заколдованном окошке.

Ей казалось, что свет в подвале горит нестерпимо ярко. Дверь была закрыта, но с улицы сквозь щели со свистом проникал сильный ветер.

— Все дует и дует, видишь как, да в разные стороны, — вздохнул Василий Иванович. — Вчерашний пожар полосой прошел. А под утро опять закрутило. Опять много домов сгорело. Спасатели прибыли, но людей не хватает отстоять каждый дом. Уж больно плохо все в нашем городе. А ведь этого следовало ждать. Когда такое запустение...

Алле показалось странным, что последнее слово доктор выделил особенно. Как будто это какое-то «запустение» виновато в том, что произошло с их городом.

Она вспомнила о своем доме, затем о Борьке. И сразу вновь полились слезы.

— Вы знаете, что со мной случилось? — спросила она.

— Да, мне рассказали.

Алла пытливо посмотрела на Василия Ивановича.

— Всё-всё рассказали? И даже про то, как я будто бы говорила с мамой?

Доктор кивнул.

— Простите, Василий Иванович, я знаю, что мамы больше нет... Но и Борьки тоже. Вернее, он есть, но не...

Она хотела сказать «не здесь», и добавить, что никто больше не найдет Борьку. Но промолчала, а по ее щекам текли горячие слезы. Доктор вытер их салфеткой.

— И вы мне, конечно, тоже не верите? Я не про маму... Про Борьку... Вы тоже считаете, что я чокнутая?

Василий Иванович задумался ненадолго, потом подмигнул.

— Знаешь, как меня звали в детстве? Васька-Врун. Обидно, конечно, но коли уж я выдумщик был знатный, что поделаешь. Иногда такое придумывал, что хоть стой, хоть падай.

— Но я ничего не выдумала, — без надежды прошептала Алла.

Доктор взял ее слабую руку в свою и дружески стиснул.

— Расскажи еще раз. Чтобы не с чужих слов.