– И сейчас, и тогда.

– Неужели? Ты же тогда никого не замечал!

– Кроме тебя, – игриво возразил муж. – Любовался со стороны.

– А почему только со стороны?

– Ты была такой недосягаемой, как Джомолунгма. Любоваться можно, а покорить – нет. И совершенно не допускала ухаживаний!

– А ты пробовал? – по-детски возмутилась Маша. – Женщина любит внимание и заботу. Ее, между прочим, необходимо завоевывать!

– Ты, между прочим, была замужем! От тебя холодом разило, как от ледяной глыбы!

– Солнце мое, дал бы только повод. Я бы и растаяла!

– Так просто?

– Если любишь – да! Я так ждала, когда ты это поймешь!

– Бог мой, какой же я был дурак!

– Не смей так говорить о моем муже!

– Есть! – согласился Тополевский, целуя ее.

Глава двадцатая

Андрей отправился принимать душ, Маша включила телевизор. За дверью раздался неясный шум. Журналистка набросила шаль и осторожно выглянула в коридор. Санитары вынесли из соседней комнаты носилки с совсем еще молодым человеком. На лице дежурной по этажу читалось недоумение. Пахло лекарствами, рядом хлопотал врач.

– Сергей Николаевич, помощь требуется? – уточнила Маша.

Медик обернулся, узнал ее и приветливо улыбнулся:

– Уже нет, – он приблизился и тихо пояснил: – Монтажник. Днем упал, ударился головой, а плохо стало только сейчас.

– Образуется? – шепотом уточнила гостья.

– Думаю, да. Главное, он в сознании, – доктор устало вздохнул. – Не волнуйтесь, отдыхайте. Ждем вашего следующего репортажа, – он взмахнул на прощание и поинтересовался: – С сыном-то все в порядке?

– Спасибо, доучивается заочно, работает в НИИ, не расстается с компьютером. Может, заглянете к нам на чай?

– Увы, – тактично отказался медик. – Я на работе.

Маша вернулась в номер. От нахлынувших воспоминаний ее бросило в жар. Из ванной комнаты показался Андрей, от внимания которого не ускользнуло состояние супруги.

– Что с тобой? – с тревогой уточнил он. – Тебя всю трясет.

Она прижалась к мужу, будто в его объятиях пыталась спрятаться от теней из прошлого.

– Ты с кем-то разговаривала? Или мне послышалось.

– Не послышалось. Это был врач, который когда-то спас Мишу.

И хотя с тех пор прошло немало лет, Маша, приходя в храм, не забывала ставить свечи за здоровье и сына, и доктора.

…Над входом в радиостудию горело табло «Не входить! Идет запись». В дикторской Маша с выражением читала написанный от руки материал. Хорошо изолированные стены комнаты не пропускали ни единого звука. За ее работой из-за толстого стекла с улыбкой наблюдал звукооператор. Время от времени он регулировал уровень громкости. Рядом с Иваном зазвонил телефон. Молодой человек снял трубку и, тревожно глядя на Машу, изменился в лице. Завершив разговор, он попытался знаками привлечь внимание журналистки. Но та, не отрывая глаз от текста, сосредоточенно смотрела в бумажные листы. Иван нервно прикусил губу, не зная, как поступить, и стал с кем-то советоваться по телефону. Наконец, Маша откинулась на спинку кресла, потянулась и устало посмотрела на часы. Улыбнувшись оператору, она жестом показала, что работа завершена, и перешла в аппаратную.

– Ванечка, видите, когда не отвлекают, мы управляемся раньше срока. По-моему, ни одной оговорки? – она помассировала виски. – Что-то голова раскалывается. И настроение на нуле. Как бы чего не вышло…

Журналистка достала из сумочки таблетку и запила ее водой. Поймав настороженный взгляд парня, растерялась и переспросила:

– Неужели все-таки оговорилась? Будем переписывать?

– Марья Андреевна, – в волнении Иван подвинул к ней стул. – Может, присядете?

– Насиделась уже, – отмахнулась она, глядя на свое отражение в оконном стекле, и, разминаясь, сделала несколько круговых движений шеи. – Ну и вид у меня – нет слов, одни эмоции! Хорошо, что телеэфир только в среду, – женщина обернулась и нахмурилась. – Вы что, воды в рот набрали? Дать таблетку? – морщась от головной боли, она сжала голову. – Что вы все время коситесь на дверь? Мы кого-то ждем?

Парень кивнул на телефон и с трудом выдавил:

– Вам тут недавно звонили.

– Онищенко что ли? Неужели выбрался с инспекцией?

– Нет, из больницы, – чуть слышно уточнил оператор.

Маша побледнела и потеряла дар речи, у нее перехватило дыхание. Иван растерянно оглянулся и потянулся за водой. Журналистку парализовал страх, в глазах читалась безысходность. Молодой человек почти насильно усадил ее и попытался напоить. Зубы женщины отчаянно стучали о край стакана. «Что случилась?!» – в испуге шепнула она. В ожидании ответа руки Маши бессильными плетьми повисли вдоль тела. Оператор едва успел подхватить стакан, крепко сжав ей запястья. Она не почувствовала боли и, не отрывая глаз от его губ, испуганно уточнила:

– Что-то с сыном?

– Да…

– Что?! – несчастью Маши не было предела. – Говорите, – она буквально захлебнулась слезами. – Он жив?! – и стала сползать на пол.

В студию позвонили. Иван бросился к двери, впустив сотрудников неотложки. Врач помог усадить Машу, медсестра сделала ей укол.

– Мария Андреевна, – уверенным тоном начал медик, – ваш сын в реанимации, пока без сознания, но мы надеемся, что все образуется… – он поддержал безвольное тело женщины и посмотрел ей в глаза. – Поедемте с нами. Вы можете идти самостоятельно?