– Замолчи! – закричала Алина и снова шлепнула его.

Денис потупился и расплакался. Водитель интенсивно массировал область сердца. Андрей поспешил к нему.

– Извините, пожалуйста. Может быть, вам помощь нужна?

– За сыном лучше присматривайте! – упрекнул шофер.

– Сам виноват! – поддавала в это время малышу мать. – А ты чего уставился? – налетела она на мужа. – Идем домой!

– Аля, не волнуйся, тебе нельзя, – обнял жену Андрей.

– Да пошел ты! – оттолкнула его она и снова шлепнула сына.

Денис зарыдал с новой силой, пытаясь высвободить ручонку.

– Недобрая, недобрая! – в отчаянии причитал он.

Зимой в семье Тополевских появился голубоглазый мальчуган, которого назвали Вадиком. Вероятно, влияние таблеток, которые принимала Алина, желая избавиться от сына, не прошло бесследно: малыш часто болел. Жена по-прежнему редко бывала в настроении. Жалея ее, Андрей после службы стирал пеленки, бегал по магазинам и с удовольствием занимался детьми. Наверное, и потому тоже Денис ходил за отцом как привязанный, а мать все же побаивался. Чтобы с появлением братишки он не чувствовал себя обделенным, Андрей старался уделять старшему сыну как можно больше внимания. Вместе они много читали, рисовали, мастерили. Как-то вечером, развесив сушить детские вещи, они затеяли шутливую возню. У Алины подобное времяпровождение вызвало очередной приступ раздражения. Выбежав из кухни, она отшлепала обоих полотенцем: «Нашли чем заняться! Вадьку разбудите!» Заговорщики на цыпочках перебрались в спальню и продолжили свою игру. Из соседней комнаты донесся детский плач.

– Па, Вадька встал, – испугался Денис, – теперь нам точно влетит.

– Ничего, дадим ему соску и перепеленаем, – успокоил отец.

Крадучись, они направились в спальню, но за углом были перехвачены разъяренной Алиной.

– Я же предупреждала! – зло напомнила она. – Допрыгались?

Андрей не стал возражать, а Денис с трудом сдержал слезы.

– Лучше постирай пеленки! – с раздражением выкрикнула Алина. – А то все в одни руки. И готовить, и убирать, и стирать, и гладить, – она выглянула из кухни и не удержалась от ехидного упрека: – А добренький папочка горазд только работать и играть!

Тополевский не стал добавлять «искру возражения к бочке раздражения» и без комментариев направился в ванную комнату. Денис просочился следом. Его глаза были на мокром месте. Мальчуган обхватил отца за ногу и прижался к нему.

– Па, я тебя люблю, – тихо признался он. – Очень-очень.

Отец нагнулся, подхватил его на руки, крепко прижал к себе и в самое ухо шепнул: «Все будет хорошо. Мама просто устала»…

Видя, что мысли мужа где-то далеко, Маша нежно прижалась щекой к его плечу и с тревогой поинтересовалась:

– У тебя все в порядке?

– Извини, – расчувствовался он, пряча глаза. – Так, нашло что-то.

Жена почувствовала его настроение и украдкой посмотрела на часы.

– Пора спать? – поймал ее взгляд Тополевский.

– Тебе да, а я чуть-чуть поработаю. Не возражаешь?

– Пойду греть тебе местечко.

Впервые за много лет Андрею не удалось заснуть сразу. Нахлынувшие воспоминания неприятной тяжестью сдавили грудь.

…После укрощения строптивой «Козимы» автобус мчал усталых офицеров по улицам предутреннего города. Тополевский, обреченно прислонившись к оконному стеклу, сосредоточенно рассматривал пейзаж за окном. Поймав отраженный в стекле вопросительный взгляд Матвеева, устало улыбнулся.

– Все позади, – он всмотрелся, прикидывая, где они находятся.

– Пора на выход, – шутливо подсказал Виктор и хотел подняться, чтобы выпустить шефа, но тот отвел глаза и удержал приятеля.

– Я прямо в гостиницу. Скоро завтрак – надо проследить.

Матвеев задержал на начальнике удивленный взгляд, но расспрашивать не стал: захочет, сам поделится, а на «нет» и суда нет.

Тополевский без комментариев проехал свою остановку. При виде собственного дома он поймал себя на мысли, что туда его давно не тянет. Бесконечно жаль было мальчишек, без которых он сильно тосковал даже на службе, но выслушивать безосновательные упреки жены надоело до чертиков. Разговаривать в выбранном ею тоне было уже невозможно, а призыв сменить его разбивался о стену глухого непонимания. Алина давно уже не внимала просьбам супруга, тем самым усугубляя конфликт.

В гостинице Андрей пристроился на видавшем виды диванчике рабочей комнаты и положил голову на обшарпанный подлокотник. Еще с училища он научился засыпать практически в любых условиях, программируя внутренний хронометр на то количество минут, которое он мог себе позволить. За подобную точность сокурсники по-дружески называли его «Штирлиц». Время Тополевский ощущал каким-то особым чутьем, объяснять которое он не пытался: дано, так дано. Просыпался Андрей так же легко, как и засыпал, и мог даже не смотреть на циферблат: погрешность редко превышала минуту-другую. И не было случая, чтобы его биологические часы дали сбой. Товарищи не раз экспериментировали, проверяя прочность живущего в нем неведомого механизма, и всегда с удивлением отмечали, что отставание от реального времени составляло не более двух-трех минут в час.

Тополевский, отмерив себе на сон полтора часа, закрыл глаза. Но отключиться сознанию помешали воспоминания о недавней сцене из семейной жизни.

…Андрей впервые вернулся со службы по распорядку, убрал в шкаф папаху и шинель и стал аккуратно снимать обувь. Алина, не надеясь на столь ранний приход мужа, болтала с кем-то по телефону.

– Все улажу в лучшем виде. Мои заботы, как. Будет тебе и папаха, и кабинет, и компьютер! А с пакетом благодарностей потом разберемся. Договорились. Не парься: сказала же – решу! Пока, а то мой скоро припрется, – она положила трубку и возмущенно обратилась к невидимой собеседнице. – Видала, каков гусь? Папаху ему, видите ли, подавай! И все-то им мало. Рвач! Хапуга!