– Я арендовала его у честного молодого человека из местной гильдии воров, когда приехала сюда в первый раз... на всякий случай, – раздался громкий щелчок, и открывшаяся створка явила свету две вещи – посох из гладкого красного металла и мешок. Винн взяла посох и с любовью провела рукой по его длине.

– У тебя же уже есть посох, – поинтересовалась Евангелина.

– Этот другой, – она убрала свой белый посох за створку и передала мешок Евангелине. Он был тяжелым, будто бы был полон монет. Возможно, так оно и было. – Эта вещь была со мной во время Мора, мне её подарил Герой Ферелдена. Я не хочу использовать его без особой нужды.

– А нельзя было использовать его в Адаманте?

– Нет, если я не хотела, чтобы храмовники знали о том, что я им владею, – она повернулась к Евангелине и одарила её серьезным взглядом. – Скажи мне, что теперь будут делать храмовники? Корме того, что охотиться на нас, несомненно.

Евангелина подумала.

– Они будут обыскивать улицы, искать во всех местах, где, по их мнению, мы можем спрятаться. Предположительно, Лорд-Искатель объявит, что сбежала опасная отступница – это поможет ему быстро заполучить помощь горожан. Затем они закроют городские ворота, и как только они поймут, что мы не ушли из города, они придут сюда.

– Значит, у нас ещё есть время.

– Немного. Мы пойдем в Великий Собор?

– Нет. Красный посох начал светиться. Однако он не был похож на мягкий, спокойный свет её старого посоха. Он был темным и зловещим, заставляя каждую тень в канализации шевелиться, как если бы они ожили. По коже Евангелины побежали мурашки. Ей захотелось оказаться от него подальше, убежать обратно на поверхность и бежать, пока эта дрожь не прекратится.

– Я вернусь обратно, – сказала Винн с такой решительностью, что возражения были неуместны. – Я разберу Белый Шпиль по камням, если понадобится, но я или найду своего сына живым, или заставлю человека, который убил его, заплатить за это.

Евангелина почувствовала тревогу. Было ясно, почему пожилая магесса прятала свой посох – храмовники придерживались веры в то, что любой маг, каким бы благородным он ни был, прибегнет к запретной магии, если его прижать в угол. То, что Винн, имела доступ к такому артефакту, только послужило бы доказательством того, что она думала о его использовании, и её бы соответственно осудили.

Но даже так Евангелине было сложно поддержать позицию храмовников, когда они загоняли магов в угол. Она не помнила, чтобы кто-либо из отчаявшихся Первых Чародеев в Большом зале превратился в одержимого – но если бы они превратились, стала бы она их винить? Из-за своего страха, храмовники принуждали магов делать то, в чем их и обвиняли. Это был порочный круг, который нужно было прервать.

Она ничего не сказала. Вместо этого она посмотрела в глаза Винн и кивнула. Это был напряженный момент, и, казалось, пожилая магесса осталась удовлетворенной ответом. Винн резко повернулась и снова пошла по туннелям, на этот раз быстрее.

– Ты понимаешь, что если сделаешь это, то твоя карьера храмовника подойдет к концу? – спросила она.

– Будущего в Ордене у меня уже нет.

– А лириум?

– Есть больше, чем один способ, чтобы достать его, – одной из её обязанностей за годы службы была охота на разные гномьи группировки контрабандистов, которые привозили лириум в этот район. До сегодняшнего дня она никогда не думала, что эти знания могут ей пригодиться, хотя убедить людей, на которых она раньше охотилась поверить ей, что она лишь хочет заключить сделку будет... трудно. – У меня есть, по крайней мере, неделя, прежде чем я стану совершенно бесполезной.

– Тогда не будем тратить время.

Когда они в очередной раз повернули за угол, Евангелина поняла, что впереди, в полумраке, что-то есть. И это была не крыса. Кто-то был здесь, внизу, вместе с ними, и он двигался так осторожно, что не побеспокоил даже сточные воды – но не ее. Она быстро вытащила меч.

– Подожди, – предупредила она Винн.

Осторожно крадясь, силуэт приближался. Это был не храмовник, а молодой человек, одетый в старые кожаные одежды, с растрепанными светлыми волосами, ниспадающими на глаза. Если он был одним из местных, тогда он был опасен, так как в руках он держал зловеще выглядящий нож. Все же, она колебалась. Что-то в нем было странно знакомым, как будто это был кто-то, кого она должна знать. Кто-то важный.

– Коул, – нахмурившись, произнесла Винн.

Молодой человек расслабился.

– Вы помните меня.

Вспомни сон. К Евангелине все мгновенно вернулось. Она убрала меч в ножны и подошла к растерянно смотрящему на неё Коулу. Подойдя поближе, она крепко его обняла.

– Я рада, что ты в безопасности, – вздохнула она. Сначала он неловко поерзал в её объятиях, явно незнакомый с этим жестом, но потом расслабился и тоже обнял ее. На какой-то момент они стали двумя родственными потерянными душами, обнявшимися в темноте.

– Отойди от него, – предостерегла её Винн. Зловещее сияние её посоха стало сильнее, от чего тень пожилой магессы стала устрашающей.

Евангелина отпустила Коула и повернулась к ней, но вместо того, чтобы отойти от него, она встала перед ним, словно защищая юношу.

– Почему? Ты думаешь, он что-то натворил?

– Неужели не ясно? Фарамонда убили в своей комнате. Я верю, что Лорд-Искатель Ламберт способен на многое, но не на это.

Евангелина заколебалась. Нож, брошенный Лордом-Искателем, не был ножом Коула... но мог ли он ошибаться? Она не хотела верить, что этот юноша снова кого-то убил, но что, если так и было? Как было бы глупо с её стороны сочувствовать тому, кто подвергал опасности своих друзей. Возможно, сейчас Рис был мертв, и это было из-за него.