– Он не умер, – ответил Коул.

Винн посмотрела на него в изумлении.

– Что… что ты сказал?

– Рис сильно избит. Они посадили его в тюрьму, но я не могу освободить его. Там теперь слишком много храмовников, – он помолчал, неуверенно глядя на них. – Вот почему я пришел искать вас. Я не могу ему помочь один.

– Зачем тебе вообще все это?

Он поморщился.

– Рис всегда хотел помочь мне. Я не знаю, почему он это делал, но это так. Все, что с ним случилось – это по моей вине. Я должен что-то сделать.

Винн уставилась на него. Она встряхнула головой, устыдившись.

– Я старая дура. Я действовала не думая, делая то, против чего предостерегала других волшебников. Я... надеюсь, вы сможете меня простить, молодой человек. То, что я сделала, было... непростительно.

– Вы - мать Риса, – с легкостью сказал он. – Моя мать тоже пыталась защитить меня.

– И у неё получилось?

– Нет. Она умерла.

Лицо Коула скривилось от горя. Он отступил назад и опёрся о стену туннеля. Там он присел, поместив голову между коленями и закрыв её руками. Так он замкнулся.

Евангелина присела на колени рядом с ним. Она положила руку ему на плечо, шепча успокоительные слова. Её отец делал так, но только однажды, в день смерти её матери. Даже охваченный собственным горем, он не мог спокойно смотреть на страдания дочери. Она представила, что он чувствовал себя столь же беспомощным, прямо как она сейчас.

– Я напала и на вас, Сэр Евангелина, – сказала Старая Женщина. – Я не могу даже...

– Храмовники охраняют магов, помните? – перебила её Евангелина. – Даже от них самих. Может быть, я и не верю в Орден, но это не значит, что я больше не верю в то, за что мы стоим.

Винн посмотрела на нее, будто видела её впервые.

– Кажется, я понимаю, что Рис в вас видит, Сэр Евангелина.

– Просто спасите его, – Евангелина встала, и Коул встал вместе с ней. Он неожиданно успокоился, словно бы и не было того срыва. Снова возникла та стена, которую он обычно возводил вокруг себя. Это её печалило, но она ничего не могла сделать. – Если мы собираемся спасти его, нам нужен разумный план, – сказала она. – Если будем просто бегать туда-сюда злыми и неподготовленными, мы никому не поможем. Нужно найти такой путь в подземелье, который поможет нам избежать встречи со всеми в Белом Шпиле.

– Я знаю, как туда войти, – сказал Коул

Обе женщины посмотрели на него.

– В Яме есть старые места, – продолжил он, – места, о которых никто не знает. В некоторых стенах есть щели, и через них можно пройти в канализацию. Так я сюда и попал.

Евангелина улыбнулась, её мысли понеслись далеко вперед. Кого бы Лорд-Искатель не оставил охранять подземелья, им всё ещё предстоит иметь с ними дело, не говоря уже о смертельных ловушках, но если была возможность пробраться туда без драки...

– Я знаю, что нам надо сделать, – сказала она.

Один кашель, и тело Риса содрогнулось от боли. Во рту снова собралась кровь, отвратительный привкус меди которой вызвал тошноту. Он сплюнул, и по каменному полу камеры потекла струйка крови. Он сплюнул ещё раз, одно только усилие вызвало болезненные судороги в желудке – и закрыл глаза, ожидая пока пройдут спазмы.

Кто-то проткнул его. Это он помнил. Смутное мгновенье, после которого он быстро потерял сознание. Один из храмовников склонился над ним – парень с большим носом – тот самый, который ждал их у крепости Адамант.

– Теперь вы получите то, что заслужили, все вы, – сказал он...и потом ударил Риса кинжалом. Он все ещё помнил холод клинка, вонзающегося в живот, так хорошо, будто это было вчера.

А клинок казался-то небольшим.

Почему они не убили его? У них были все основания. Его легко могли назвать бунтовщиком... и вряд ли его смерть могла разозлить магов ещё больше. После той ожесточенной схватки в Большом зале Белый Шпиль либо открыто восстанет, либо полностью закроется. Он мог только догадываться, что произойдет, когда другие Круги получат вести о произошедшем. У храмовников будет много работы.

Один удар по его шее, и всё, что он знает об исследованиях Фарамонда, навсегда исчезнет... если только это и есть их цель. Возможно, храмовникам была нужна информация, которая, по их мнению, была только у него? Если так, то их ожидало разочарование. Эльф объяснил ему свои теории о том, как можно излечить Усмирение – но не больше. У них просто не было времени.

При мысли о Фарамонде он опечалился. Эльф испытал краткое мгновение высвобождения от ужасного забвения Усмирения, только чтобы быть убитым в своих же покоях, ожидая исполнения его наказания.