Три наихудших момента моей жизни случились в машинах.

Спустя полжизни, я всё ещё ярко помню последний раз, когда я видел Руби. Мы ужасно поругались по телефону. Я сказал ей, что хочу больше никогда с ней не разговаривать. Конечно, это не было правдой. Я очень хотел говорить с ней. Я хотел вернуть те отношения, которые у нас были, те, что дотла сгорели в огне моей неуверенности. Я хотел, чтоб она видела и понимала меня. Я так сильно хотел, чтоб боль ушла, что не замечал, что сам её создаю. Я думал, что всё это значит, что я хочу, чтоб она ушла навсегда. Когнитивный диссонанс между ужасно сильным желанием её любви и тем, что я считал её виноватой во всём, разрывал меня на части. Так что я сказал, что хочу больше никогда с ней не разговаривать и повесил трубку.

Руби приехала в Тампу, чтоб сделать последнюю попытку вытащить из катастрофы хотя бы какую-то часть дружбы. Был конец лета и в лучших традициях Юго-западной Флориды дождь весь день то стихал, то начинался вновь. После того, как Руби съехала от на, я превратил её бывшую спальню в офис. В квартире не осталось никаких следов того, что она когда-то жила тут. Она не хотела говорить со мной в этом месте, которое когда-то было её домом, но стало совершенно безжизненным, так что мы сели в её машине, а дождь всё шёл, а по ветровому стеклу текли потоки воды.

Она сказала, что очень любит меня. Я сказал, что не верю ей. Она уехала.

Я чувствовал пустоту.

Во время всего этого, Целести была полностью на моей стороне, без вопросов соглашаясь с моей интерпретацией происходящего.

Одной из самых больших странностей в завершении наших отношений было то, как твёрдо я верил, невозможность такого исхода. Я верил, по настоящему верил в том, что если я смогу показать Руби насколько я расстроен, как мне больно, она признает свою вину, извинится за все свои ошибки, в которых я был уверен и перестанет делать всё то неправильно, что, как мне казалось, она делала. Я уверил себя в том, что вся вина лежит на ней. Если бы я смог просто показать ей это, всё было бы хорошо.

Моя боль была настоящей. Просто это не была её вина. Это был второй трудный урок: иногда ответственность за наши страдания лежит не снаружи, а изнутри. Неуверенность как подлый ублюдок разрывает нас на части, нашёптывая нам в ухо: «Видишь, как обошёлся с тобой этот человек?»

Моё сердце было наполнено пламенем и разрушением. Я бушевал в плену у своей собственной неуверенности. И вот, она ушла. Я проснулся на следующей день, моё сердце было разбито и ничего нельзя было сделать.

Руби была не последней, кто пострадал от моего несовершенства и от недостатков наших отношений с Целести.

После того, как Руби переехала, мы с Целести столкнулись с финансовыми сложностями. Переезд пришёлся на катастрофическое время. Я как раз потерял работу. Муж и жена, владельцы предпечатного бюро, в котором я работал, однажды решили обратить всё в наличные. Они перестали платить поставщикам и приостановили все прочие платежи. В пятницу вечером, после того, как все ушли, они забрали из офиса всё, что можно было обратить в деньги, опустошили банковские счета и исчезли.

На следующее утро я пришёл на работу и обнаружил, что мой ключ не подходит к замку. В помещении был ужасный беспорядок, мебель была перевёрнута, компьютеры и оборудование исчезли. Все рабочие папки были выброшены в мусорный контейнер позади здания. Я провёл несколько дней, копаясь в контейнере и отыскивая в нём принадлежащие клиентам фотографии и прозрачки, собирая в папки наполовину сделанные работы и возвращая их владельцам. Собственник офиса нанял частого сыщика, который проследил их до курорта в Мексике, где они расспрашивали о возможности покупки собственности у моря. Больше о них никто никогда не слышал.

Надеясь с пользой использовать контакты, появившиеся у меня за время работы, я начал собственный бизнес консультирования в области компьютеров. Целести работала менеджером в сети аптек, но новый региональный начальник сказал, что женщинам в руководстве места быть не может и у неё есть выбор — вернуться в продавцы или быть уволенной. Она выбрала последнее и решила начать новую карьеру, вернуться к учёбе и стать ассистентом дантиста. Обучение было дорогим и её ускоренная программа с большой нагрузкой означала, что она не может одновременно учиться и работать. Так что я зарабатывал за двоих, выполняя всю работу в области консультирования, компьютерных сетей, дизайна и рекламы, которую только мог получить. Интернет ещё не стал частью обычной жизни людей, я не мог позволить себе объявление на Жёлтых Страницах, так что почти вся моя реклама заключалась в слухах. Финансовые сложности подвергли наши отношения с Целести огромному стрессу. Мы были печальны и почти постоянно спорили о деньгах.

В самом начале 90-х, через несколько месяцев после как наши дороги с Руби разошлись, мир вокруг нас с Целести стал меняться. Мои контакты в предпечатном деле окупились и я получил работу в большом, высококлассном бюро подготовки графики. Я полюбил это место. Они платили мне за то, что я игрался с чудесным и весьма дорогостоящим оборудованием: барабанными сканерами почти трёхметровой длины, устройства фотовывода, печатающие изображения на огромных рулонах фотоплёнки. Я работал с широко известными и влиятельными клиентами из рекламной и печатной индустрии. Мои работы превращались в постеры в Нью-Йоркском метро и обложки общенациональных журналов.

Целести получила сертификат ассистента дантиста и почти сразу же получила хорошо оплачиваемую работу. Она любила её и получалось у неё отлично.

Мы переехали из квартиры, в которой жили с Руби, в новую квартиру в районе университета. Несколько наших друзей жили в том же комплексе. Гай, мой друг по Новому Колледжу, отличавшийся неортодоксальными вкусами в области выпивки, получил свою степень бакалавра. Он со своей собакой переехал в Тампу и поселился квартире, отделённой от нашей всего лишь парковкой.