Мы приобретали новых друзей не теряя времени и вскоре начали устраивать вечеринки на новом месте. Одна из них, получившая особенно дурную славу, представляла собой почти сорок человек, сидящих плечом к плечу, выпивающих и болтающих. Кто-то нашёл пятифунтовую упаковку резиновых колец. (Я до сих пор не имею ни малейшего представления откуда она взялась.) За этим последовала Великая Резиночная Война юго-восточной Флориды. Воздух заполнился летящими резиновыми кольцами и из одного конца квартиры было не видно другого. Окна были открыты, так что ещё несколько недель земля под каждым из них была покрыта причудливым слоем резиновых колечек.

Однажды я, просто для забавы, зашёл в магазин фотоаппаратов. Увидев на витрине бывшую в употреблении плёночную зеркалку Canon, я купил её. Начав фотографировать друзей, я обнаружил в себе любовь к фотографии. Гай нашёл на какой-то распродаже старый увеличитель, и мы установили его в ванной комнате. Я стал очень увлечённым фотолюбителем и проводил выходные фотографируя, а поздними вечерами сидел в импровизированной тёмной комнате, окружённый кюветами с растворами и множеством сохнущих отпечатков, свисающих с приделанных к стенам лесок. Лучшие из этих фотографий пополняли постоянно меняющийся коллаж в жилой комнате.

Я возродил свою BBS, на этот раз на устаревшем компьютере Amiga, который, несмотря на свой возраст, подходил для этой задачи куда лучше, чем RadioShack, на котором она работала раньше. Я начал общаться с людьми, связанными с BBS в Тампе. Так я познакомился с Беллой.

Во времена моего детства в Венанго, мы каждый день проезжали по дороге в школу мимо маленькой церкви. Перед ней всегда была какая-нибудь надпись, менявшаяся раз в неделю. Какое-нибудь духовное послание, сложенное из больших чёрных пластиковых букв. Однажды плакат гласил: «Твоя жизнь либо сияет светом, либо отбрасывает тень».

Я помню, как эта надпись заставила меня почесать затылок. Мне, даже школьнику казалось, что в этой мысли есть что-то неправильное, но я не мог указать — что именно.

Отношения с Беллой наконец показали мне, что именно было неправильно в той надписи перед церковью.

Белла держала собственную BBS на компьютере, стоявшем под столом в её квартире. Мы сначала переписывались, потом встретились лично на встрече местных сисопов. Она оказалась тихой темноволосой женщиной с острым и весьма неординарным умом.

Я упомянул о своей страсти к фотографии. Она предложила себя в качестве модели. Однажды в выходной, мы гуляли по незастроенной территории позади университета, выискивая интересные места для фотографирования. Я обнаружил, что Белла очаровательна: умна, обаятельна и склонна к флирту. Как это часто бывает, в результате наш разговор обратился к теме секса и отношений. К своему удивлению, я обнаружил, что она не моногамна.

Мы говорили о том, что это значило для каждого из нас: договорённости между мной и Целести, разнообразные ограничения, в рамках которых было позволено существовать моим остальным отношениям.

Белла сказала: «Я не ищу ничего серьёзного. На мой взгляд, всё это звучит неплохо.»

Мы поговорили ещё. Мы заигрывали друг с другом. Наконец, мы поцеловались. Белла улыбнулась: «Это заняло у тебя немало времени! Я уже час жду, когда же ты это сделаешь.»

Так начался длинный период хорошей погоды в моей личной жизни, по крайней мере с моей точки зрения. Среди волн, поднятых разрушением моих отношений с Руби появился участок спокойной воды… как я потом понял, в основном потому, что большую часть удара приняла на себя Белла.

Целести, всё ещё находящаяся под впечатлением разрыва между мной и Руби, восстановила своё правило «Никакой совместной жизни с любовницами». Она видела, как сильно я пострадал от расставания. Кроме того, расставание прямо повлияло на неё через наши денежные затруднения. Целести ослабила запрет на жизнь в общем доме с другой любовницей и вот результат — катастрофа. Понятно, что для того, чтобы катастрофа не повторилась, надо быть уверенными, что мы больше никогда не двинемся по этому же пути. «Никогда больше», — говорила Целести. «Мы попробовали и это не сработало. Больше никакого совместного проживания с другими любовными интересами».

Когда у меня начали развиваться отношения с Беллой, нам с Целести пришлось решить, что именно значит «не проводить ночь с другой любовницей». Значит ли это, что я должен вернуться домой до того, как Целести ложится спать? До заката? До полуночи? Мы обсудили это и решили, что «комендантский час» будет начинаться в два часа ночи.

Белла жила в собственной квартире неподалёку от нас. Её жилище было украшено в стиле встречи позднего средневековья с технофетишизмом: в жилой комнате доминировали огромный ткацкий станок, самопрялка и стеллажи с компьютерным железом. После полугода отношений, я проводил с ней один или два вечера в неделю. Как и во время общения с Руби, в эти вечера я всё время смотрел одним глазом на часы, чтоб быть уверенным в том, что доберусь домой вовремя.