– Хэ! Совсем ума лишился?! – Янрек побагровел. – Трусливое отродье, позорящее дом солнца! Ступай на крышу, и чтоб я больше не слышал таких слов!

– Я не боюсь войны, Янрек, - вздохнул Алсек. – Но я видел больше, чем ты. Положи от меня мясо и лепёшки в чашу перед Шамом и спроси у него совета. Ему ты скорее поверишь.

Ночь выдалась неспокойной – сперва младшие пытались пролезть на крышу в обход Янрека, а он рычал на них, как разъярённый анкехьо, потом старший племянник выглядывал в окно, а Алсек шёпотом рассказывал ему о вечно голодных Существах Сиркеса и свирепых поединках Скарсов, но шёпот разбудил Янрека ещё раз, и жреца едва не выгнали из дома. Незадолго до рассвета он с тяжёлым вздохом спрыгнул с крыши и зашагал к воротам Эхекатлана. «Храни вас всех Чарек,» - думал он, босыми ногами нащупывая гладкие плиты мостовой. «Пока не вернутся дожди, что-то будет ещё – то ли я осяду на земле с вами, то ли вы моим путём помчитесь по ветру…»

Обулся он уже в башне, и там же облачился в стеклянную броню. Гларрхна-стражники следили за ним сверху, вполголоса обсуждая надёжность доспехов и цены на речное стекло. Алсеку было не по себе – едва ли не сильнее, чем в ту ночь, когда он осмелился войти в святилище Тзангола.

Он всё-таки сделал крюк по Пепельной Четверти – занёс в дом остатки еды и пустой мех из-под воды. Сонная кошка вопросительно муркнула, завидев Алсека во дворе, но он покачал головой и прижал палец к губам. Ставни были плотно закрыты, завесы – опущены, и всё-таки Алсек обернулся на пороге, проверяя, не потревожил ли он чей-нибудь сон. Никто не вышел во двор, никто не услышал его шагов.

К храму Алсек подошёл вовремя – старшие жрецы, поднявшись на пирамиду, приветствовали Око Згена, выглянувшее из-за горизонта, среди них был и Гвайясамин, и младшие жрецы, покинув кварталы, стояли у подножия золотой башни. Изыскатель тихо прошёл мимо них и встал чуть в стороне от лестницы, ведущей к подножью. Рядом с ней, на нижнем выступе стены, лежали в ряд пять обугленных черепов. Они выгорели изнутри, и кипящая кровь разорвала их, взломав костные швы.

– Хаэй, Алсек, - ткнул его в бок незаметно подошедший Кинти. – Ты где пропадал? Говорят, тебя хотели изгнать…

– Тише, Кинти, - покачал головой изыскатель. – Чем болтать, обратился бы к дарителю жизни в своих мыслях.

– Хэ, - криво усмехнулся тот. – Даритель жизни не пропадает неизвестно куда и не возвращается в шрамах. Ты знаешь, что эта штука в твоих руках не отбрасывает тени?

– Шшш, - зашипел на него Алсек. Наверху в последний раз загудели священные трубы, и дождевые барабаны, подав было голос, умолкли. Жрецы цепочкой обходили ступени храма, и только в самом низу верховный позволил старшим обогнать себя и толпой спуститься на площадь. Алсек шагнул к лестнице и только тут увидел, что у приоткрытого входа в главную залу стоит, скрестив руки на груди, Кхари Айча.

Верховный жрец, завидев изыскателя, смерил его хмурым взглядом, и его лицо на миг окаменело.

– Силы и славы дому солнца, - склонил голову Алсек. – Постой, почтеннейший Гвайясамин…

– Это ты, Сонкойок, - бесстрастным голосом проговорил тот, останавливаясь на последней ступени лестницы. – Зачем пришёл? Решился принять предначертанное – или будешь спорить с неизбежностью?

– Я… я пришёл не за этим, почтеннейший Гвайясамин, - покачал головой Алсек. – Есть дела поважнее. Вчера я вернулся из Чакоти и… есть вещь, которую тебе нужно увидеть.

При упоминании Чакоти и верховный жрец, и Кхари едва заметно вздрогнули. Посланец наместника шагнул к изыскателю, пристально глядя на свёрток в его руках.

– Говори, - приказал Гвайясамин, протягивая руку к Алсеку. – Здесь, при всех. Ни одно слово да не будет сокрыто.

Солнце уже поднялось на пятую ступень храма, и тень башни отклонилась к северу, оставив Алсека и окруживших его под ослепительным небесным светом, когда изыскатель закончил рассказ и, не таясь, вытер пот со лба. В ушах гудело, ноги подкашивались, взгляды жрецов жгли кожу, как едкий хашт.

– Все его слова правдивы, - бесстрастно заключил Гвайясамин, переглядываясь с Кхари. Чародей кивнул, провёл пальцем по лбу изыскателя и заглянул ему в глаза.

– Тебя очистят, - сказал он. – Твоя сестра уже в доме Даакеха, её скверна не затронула. Третий из вас, безрассудных бродяг…

– Ящер, покинь воздуховод, - не оборачиваясь, сказал Гвайясамин.

Алсек вздрогнул, растерянно замигал и чуть не помянул Джилана прилюдно – вниз по ступеням храма спускался, шипя и отмахиваясь от ухмыляющихся стражников, сердитый Хифинхелф.

– Ещё один, нуждающийся в очищении, - кивнул Кхари. – Позаботься о них, почтенный Гвайясамин.

– Решают боги, - отозвался верховный жрец. – Вы, двое, идите в залу. Воины, проводите их.

Он бросил светящийся свёрток в подставленный младшим жрецом мешок и, не оборачиваясь, пошёл за Кхари к навесу на краю площади. Там, сложив крылья, сидел осёдланный мегин и дожидался седоков.

– Ступайте в тенёк, - сказал с усмешкой один из храмовых стражей-Гларрхна и положил руку на плечо Алсека. – Одно солнце, второе солнце… Холод вам не повредит.