Брат, брат, брат.

И посох еще теплый. Впрочем, он и будет теплым целую вечность, если оставить его здесь. Сохранит следы твоих пальцев и твою последнюю...

Нет. Это совсем бессмысленно. Я ведь не останусь у твоей могилы, так зачем сооружать святилище? Лучшей памятью о тебе станет кое-что другое.

Я закончу начатое тобой.

Заводь только кажется средоточием покоя и забытья. Да, она вполне безопасна даже для обычного человека, тот же староста мог бы пройти ее вдоль и поперек, не обронив и волоска. Но в здешнем треснутом сердце прячется буря.

Поговаривают, что кое-кто из диких магов платит полновесным золотом за одни лишь сведения о таком месте. И в другое время можно было польститься, выбрать выгоду, а не долг, но...

Где-то в глубине спящих волн наверняка осталось воспоминание и моем брате. Короткое, мимолетное, но слишком болезненное, чтобы доверить его кому-то чужому. Я и сам не хотел бы его проживать. Незачем. Пусть покой остается покоем.

Но сначала грянет буря.

Переплетение стальных нитей умеет звенеть, поначалу тонко и нежно, а потом срываясь на истошный визг. Только мне не нужны звуки, достаточно пульса под пальцами.

Непосвященный считают лоцманский посох чуть ли не живым существом, по крайней мере, хитрой магической поделкой, когда на самом деле это просто точный расчет. Узоры двенадцати сфер нарисовал несомненный гений, но он был не магом, а всего лишь первым из лоцманов. Первым из породы людей, слышащих волны.

Странно сознавать, что пространство - не единое целое, а тысячи струй, обычно слитых друг с другом, но способных легко разделиться, если на пути окажется что-то, имеющее особую форму. И как можно проложить новое русло для обычной реки, так можно поколебать и течение незримого прилива.

Требуется для этого от каждой волны немного. Струйка, не больше. Правда, сначала нужно найти самую свободную, а потом заманить в дебри переплетающихся линий, и тут уж будь добр не отвлекаться ни на вздох, если хочешь, чтобы волна родилась снаружи, а не внутри тебя.

Большинство и для поисков использует посох. Я предпочитаю чувствовать волны кожей. Да, бывает больно, со ссадинами, ожогами и прочими удовольствиями того же рода, зато как-то сразу понимаешь, твоя или не твоя. А уж когда нащупаешь, остается только подвести смутьянку, выбившуюся из стаи, ко входу в узорный лабиринт. Струйке понадобится какое-то время, чтобы крепко увязнуть в расставленной ловушке, но едва она скользнет внутрь, можно начинать заниматься следующей.

Самое опасное - пытаться собирать струи из воображаемых узлов некой правильной и гармоничной фигуры. Многие на этом попадались и заканчивали свой бренный путь. Так что нужно наоборот, отодвинуть в сторону все правила и законы, которые знаешь, все узоры, которые когда-либо видел, и просто искать. Искать, не жалея времени и сил. В итоге, когда все струи обнимут друг друга в недрах посоха, красота возникнет без усилий, сама по себе и останется определить только одну-единственную точку в окружающем тебя мире.

Устье.

Это даже легче, чем ловля струй. Вся штука в смене фокуса. Там тебе нужно было пространство, наполненное движением, а тут должна отыскаться полная и кромешная пустота. А дальше - проще некуда. Всего один удар посоха. И волны ринутся туда, где ничего не было и не будет, сминая реальность, пока все до последней капли не канут в бездну, находящуюся где-то за пределами даже мира приливов.

Тут-то и можно сложить голову, если не был достаточно внимательным и умелым охотником. Если же все сделал правильно, пойманные струи укроют тебя, как дерево своей кроной, рассекут созданный тобой прилив и заставят скользить мимо, прямиком в устье, пока не иссякнет и он, и они.

А потом и мне будет пора на покой.

***

– Всю ночь тут сидел?

Хотя, можно было не спрашивать: Борг оторвался от спинки кресла с видимым напряжением, явно боясь перегрузить затекшую спину.

– А что если и так?

Да ничего. Запретить не могу, разрешать, судя по всему, не требуется.

И моя спина, кстати, чувствует себя не лучше. Совсем тюфяк промялся, его бы перетряхнуть и перенабить, тогда послужил бы мне еще дней эдак... То есть, ночей. Ночей, которые я проведу где угодно, только уже не здесь. И даже спасибо этому дому не сказать, чтобы получилось от чистого сердца. Всяко-разно случалось, но дурного больше, чем доброго.

– На тебе одежда прямо горит, - заметил верзила, глядя на то, как я проверяю швы очередной рубашки и тянусь за следующей.

– Ага. Вроде того.

– А я-то все думал, что ж тебя брат одевал хуже прислуги. Теперь-то понятно.

– Много ты думаешь, дяденька. Поди, больше заняться нечем?

Наверное, разозлить Борга было невозможно никакими силами, потому что в ответ он только усмехнулся.

– Не поверишь, но сейчас точно нечем. И в ближайшие дни тоже.

– А что хозяин твой об этом скажет?