–  Какую историю?
– Шлиман попытался дышать глубоко и ровно, так, чтобы обмануть чуткие машины, следившие за его состоянием.

Впрочем, наверное, таким способом все равно невозможно удержать в норме показатели пульса и давления…

–  Вообще-то Липински запретил говорить с вами об этом, - Сантос Ортега заговорщически подмигнул пациенту.
– Но мы же можем немного посекретничать, правда? Ни вы, ни я не скажем врачу ни слова… А мне так важно сегодня все закончить и поставить жирный крест - работа проделана до конца!

–  Какой жирный крест?
– физик ничего не понимал.

Офицер полиции выражался так странно и косноязычно, что лишь пугал Шлимана, который вновь начал волноваться.

–  Сказать по правде, дело об аварии на станции «Медуза» было моим первым делом, - признал Ортега.
– Я тогда пришел в управление третьего округа полицейского контроля после офицерской школы. И сразу - авария в нашем секторе ответственности. Да еще такая! Спросите, почему мне доверили это расследование? Наверное, потому, что никто не хотел им заниматься. А мне - зеленому новичку - все было интересно. Понимаете?

–  Нет!
– раздраженно буркнул физик.
– Ничего не понимаю!

–  Поручили это дело, и поначалу я даже впал в депрессию. Думал: вот так начало карьеры! Типичный «глухарь», без всяких шансов найти какие-то следы, ниточки. Надежда была только на вас, на ваши показания. Сначала, пока все исследовали на «Медузе», пока станцию проверяла специальная комиссия из федерального центра, я каждый день молился, чтобы вы очнулись. Смешно? Вот, правда: сидел по вечерам и молился, так мне были нужны ваши показания…

А потом это прошло. Глупо, наверное, но… Знаете, месяц-другой - все горит внутри, ты хочешь любой ценой найти правду… А потом… потом проходит квартал… год… еще год… Все давно устали от невозможности выяснить правду, а единственный свидетель - то есть вы - по-прежнему в коме. Так шло время. В конце концов дело закрыли и сдали в архив.

–  Капитан!
– Юрген Шлиман не выдержал, нервно сжал кулаки, так что ногти впились в ладони.
– Что произошло на «Медузе»?!

Офицер полиции грустно вздохнул.

–  Когда-то я хотел спросить об этом у вас, - сказал он.
– Ждал-ждал. Напрасно… Вы очнулись и сообщили врачу, Герхарду Липински, что потеряли сознание за секунду до пуска агрегата. Тогда я понял - не осталось никаких шансов докопаться до истины.

–  Капитан!!! Что произошло на «Медузе»?! Где люди?! Где все те люди, что были вместе со мной на станции?! Скажите хоть что-нибудь разумное!

–  Погибли, - спокойно, без тени сожаления, ответил Ортега, но, увидев, как изменились глаза пациента, спохватился: - Нет, конечно, с формальной точки зрения не доказано, что они погибли. Они исчезли бесследно, почти все. Впрочем, давайте поговорим об этом чуть позже. Давайте начнем с формальностей. Я поставлю на столик видеодиктофон, а потом задам несколько вопросов, так сказать, «под запись»… Не возражаете?

–  Нет! Только поскорее!
– Юрген готов был задушить дурака-полицейского, не понимавшего простой истины: физику нужно сейчас, в эту же секунду, узнать всю правду о «Медузе»!

Сантос Ортега никуда не торопился. Он аккуратно пристроил на столике видеодиктофон, включил его, прокашлялся.

–  Итак, - сказал офицер полиции, - представьтесь, пожалуйста.

–  Юрген Шлиман, физик, сотрудник лаборатории экспериментальной физики «Медуза», - нетерпеливо выпалил пациент.

Он готов был сказать даже больше, чем спрашивают, лишь бы побыстрее закончилась дурацкая вводная часть.

–  Вы были помощником Марка Айштейна?
– задал следующий вопрос Ортега.

–  Да, его правой рукой, - ответил Шлиман.
– Или левой, если правой рукой считать Януша Боку.

–  Чем занималась лаборатория Айштейна?

Юрген тяжело выдохнул, посмотрел на полицейского чуть ли не с ненавистью. Говорить о том, чем занимался Айштейн, можно было часами.

–  Черт!
– ругнулся Шлиман, но все-таки взял себя в руки. Начал объяснять, стараясь, по возможности, уложить суть в более короткие формулировки.
– В общей теории относительности Эйнштейна пространство как бы четырехмерно: три координатные оси - икс, игрек и зет, а еще время - четвертая координата.

С середины двадцатого века велись попытки переписать уравнения общей теории относительности - так, чтобы «примирить» их с квантовой механикой. Существует мнение, что гравитация - это видимое проявление искажений в ткани пространство-время, но этим дело не ограничивается.

Кратко говоря, Айштейн ввел в привычную модель четыре дополнительные координаты для создания более полной системы, описывающей окружающий нас мир. Марк не был первым, кто пытался создать такую структуру. Ранее существовала квантовая теория Хайма, затем мощная математическая модель - восьмимерная Вселенная Хайма - Дрешера.