«Ко мне подходили. На меня смотрели — и я не проснулся?!.» На берегу Байкала — это не в общежитии института, здесь должен действовать рефлекс охотника-промышленника, с детства привыкшего к ночам в лесу. Охранительный рефлекс не сработал. Это потрясло Зырянова.

Но на него спящего не только посмотрели…

Вор в сказке выкрал у спящего ключик изо рта. Но это же сказка, и сделала это мышка для вора.

На берегу не видно было рабочих, и ни лопат, ни мешков; только шесть колышков вокруг одеяла и не пристегнутое к шести колышкам высоко взлетевшее небо, не прикрывающее книги от дождя и человека от других людей. И он не почувствовал, как очутился на ногах, и сказал вслух, не сознавая того:

— Пока я найду новых рабочих, сезон будет сорван.

— А ты стихею проси, посули, значит, богу чего, хоть от пояса ремня кусочек, — сочувственно пророкотал хрипловатый голос.

Василий стремительно обернулся.

На него смотрели очень светлые глаза с лица, обожженного морозом и солнцем. Лицо было русское, в бороде, и молодое, но какое-то старинное, напоминающее о картинах в Историческом музее. Может быть, это впечатление происходило от одежды, непонятно — зимней, летней ли, но скорее зимней, и не мужской, не женской.

«Значит, при костре вчера я не рассмотрел его как следует».

Николай Иванович поднял правую руку к голове, взялся за тяжелую высокую шапку, отороченную светлым мехом. В другой руке он держал заступ, словно посох. Почему не шуршал песок под его ногами?

— Здравствуй, Николай Иванович!

Василий вздрогнул от радости. Он увидел лодку.

— Хочешь поработать, Николай Иванович?

— Можно.

Василий заглянул в его глаза, как в светло-голубой Байкал: на сорок метров видно каждую рыбешку, а уж глубже сорока ничего не видно.

Темная вода. И вдруг этот тип убьет его в лодке (веслом по голове), в надежде заработать на нем, то есть найти на нем рубля три? Бывают в Сибири такие типы.

— Знаешь, какая у нас работа?

— Знаем. Желаете прокопать свой ход до геенны..

— Что? — закричал Василий. — До чего?

Вспомнил: геенна огненная — это же церковное название ада. И вся его досада обернулась и вырвалась против невероятного смехотворного изображения его деятельности и цели.

— Сеня обрадовался твоей простоте, — сказал он, не удерживая свои мысли при себе. Сеня был виноват во всем. Он подбил ребят на побег и ограбление. И выдумка с геенной — его забава. Само собой, Сеня вцепился в такого выходца из Московии Ивана Грозного.

Василий сказал с яростью:

— Но такое строительство — слишком большая роскошь для первой пятилетки.

Индигирец молчал. Он старался осмыслить разговор начальника, минуя непонятные слова.

— Дело хозяйское, — сказал он наконец. — Может, не терпится выручить кого…

«Таких дикарей на Выми поискать», — подумал Василий с негодованием.

Николай Иванович замолчал, привлеченный рокотом гидросамолета над Байкалом.

— Так вот, Николай Иванович, в аду нам делать нечего… Но мы отыщем нефть хоть в аду! — Василий расхохотался, шутка показалась ему остроумной и очень смешной. — Мы эту адскую смолу выведем из преисподней наверх, и тогда, дорогой, мы перевернем весь ваш допотопный уклад жизни вверх дном, даже в тундре… Доберемся до вас — трактором, автомобилем и самолетом, даже в тундре на Индигирке. И прикончим древнюю дикость!

— Трактор что есть? — спросил Николай Иванович.

— Трактор придет на Индигирку, сразу его угадаете.

Василий указал, где копать, и дал ему три рубля.

— Это тебе на тот случай, если я задержусь.

Пинеженя держал три рубля в руке и всматривался в Василия, словно запоминал на всю жизнь.

— Где еще ты жил, Николай Иванович, кроме Индигирки?

— Нигде не жил. — Подумав, индигирец добавил: — Хаживал на Лене.

— На Лене, — повторил за ним Василий во внезапной рассеянности и забыл о пинежене.

Он пошел к мысу и говорил самому себе вслух:

— На Лене кембрий поднимается на дневную поверхность.

Николай Иванович чрезвычайно основательно упрятал деньги, не отрывая взгляда от спины удалявшегося начальника. В его голову запало слово, сказанное начальником: трактор. Слыхал он это слово в Якутии и по всей реке Лене и здесь, на Байкале. Все толковали о тракторах, а никто их не видел.

Он перекрестился и положил другой крест в квадрат на песке, начерченный начальником.

Он плюнул в ладони и крепко взял заступ.

Василий бросил завистливый взгляд на лодку и начал неторопливо взбираться по скале.

Скоро он убедился, что подняться на гребень мыса будет очень трудно.

Ребята и бригадир, несомненно, нашли какую-то тропу в обход мыса. Им повезло, а ему — нет.

Но зачем они потащили ненужные им геологические книги? И тетради с записями всех его маршрутов вокруг Байкала!.. Это не только материал для отчета. Василий ценил свои записи. Он был уверен, что их исчезновение оттянет еще на год открытие байкальской нефти, а это значило: сибирской нефти. За это надо судить, как за преступление против важнейших интересов государства! Это подрыв обороны…