Василий живо уловил самое главное для себя: что начальник не надеялся на его послушание. Совет он пропустил мимо ушей, так как Осмин не сумел доказать эти «старые ошибки» в его поведении или рассуждении, а самому себя критиковать в двадцать шесть лет возможно только при большой культуре и начитанности, которых не было у Зырянова.

— Знаете, гений решает сложные задачи простейшим способом. Помните, что сделал Колумб с яйцом, чтобы поставить его, — говорил Осмин.

— Что сделал Колумб с яйцом? Я не знаю, — заинтересовался Василий.

— Это же мы слышали во втором классе гимназии, — сказал Небель с громадным удовольствием.

Осмин, однако, рассказал классический анекдот о Колумбе и добавил:

— Не забывайте о гениальной пословице, которая гласит: один раз отрежь!..

— Под вашим руководством, — быстро сказал Василий и оторвал рюкзак от стены, — постараюсь решить задачу, как велит пословица.

Осмин отпустил его совсем холодно.

А сейчас Василий с тревогой вглядывался в нагромождения по всему берегу. Прежде чем спускаться с хребта и карабкаться внизу через завал, надо придумать способ впоследствии пробраться под завалом к основанию хребта. Там должно быть смыкание надвинутых слоев с покрытыми…

Скалистый невысокий отросток хребта далеко внизу перегородил берег и выдвинулся в море черным островерхим мысом. Он прикрыл от оползня узкую полоску берега у самой воды. За мысом к югу скатывался с хребта крутой поток, а за ним кончались лесные завалы.

Там была довольно просторная площадка под косматой, обросшей горой.

«На той площадке небезынтересно порыться, — размышлял Василий. — Но пробраться туда трудно будет… Гораздо проще и легче было бы дойти туда той стороной ущелья…»

— Стоило прийти пораньше, — заговорил Сеня, — и мы были бы у самой воды.

— Сейчас тоже не поздно, протчем, — сказал Черемных.

— Я говорю «пораньше» не на час, а когда воды Байкала были выше на восемьсот двадцать метров, как Василий Игнатьевич рассказывал. Опоздали раз в жизни на тридцать миллионов лет.

— Байкал не старый, — опять возразил бригадир, — он образовался на глазах у наших предков.

— Ну?! — Зырянов развеселился и вдруг придумал способ пробиться под завал.

Это умиротворило его и сняло усталость после дня в горах. Он почувствовал себя бодрым, снова неутомимым и заинтересованным даже в сказках и воскликнул радостно:

— За ужином расскажешь, Тихон Егорович! Пошли ужинать, ребятки! — и решительно стал спускаться.

Сеня взглянул на плечи начальника, оказавшиеся сразу же ниже Сениных ног, и спрыгнул за Василием Игнатьевичем, цепляясь за каменные ребра горы, оголенные весенним оползнем.

На крутом боку Хамар-Дабана почвенный слой, нагруженный тяжелым лесом, подмытый талыми водами, не удержался при подземном толчке минувшей весной и соскользнул вместе с тайгой.

Массы земли и камней перемешались с деревьями и образовали труднопреодолимую преграду. Зырянов и его спутники выбрались на песок мокрые от пота и дрожащие от усталости. Но не один не присел и не отстал.

На ходу захватили хворост, сложили сухие коряги в костер, а вокруг костра постелились на ночь — набросали ветки посвежее и потоньше. Поверх этих пружинных матрацев бросили одеяла и вещевые мешки — вместо подушек. Сеня растянулся на своем ложе; он больше других утомился дорогой. Было уже совсем темно, и, когда Ваня вздул огонь, тьма стала угольной вокруг людей.

— Гражданин директор ресторана! Директора сюда! — крикнул Сеня.

Бригадир Черемных в нерешимости держал ведро.

Сеня любовался пламенем костра и наслаждался собственной болтовней.

— Как вам известно, мы сделали специальную прогулку для возвращения утраченного аппетита под руководством Василия Игнатьевича. Так что мы охотно будем жевать — конечно, с печалью, под звуки похоронного марша — простую отбивную котлету из директора ресторана, если не будет ничего более питательного.

— Что вас заботит, Тихон Егорович? — спросил Василий.

Тихон Егорович помедлил с ответом. Женя поспешил за него:

— Тихон Егорович не найдет ведерка по вкусу в темноте.

— У воды — и без воды, — сказал Тихон Егорович, — чаю сварить…

Он любил родниковую.

— Директор ресторана! Объявите танцы между столиков!

Василий расставил двухскатную тесную палатку над своим тяжелым рюкзаком. Он протянул озябшие руки над костром.

— Ничего, Василий Игнатьевич! — тотчас воскликнул Сеня. — Зато зимой, как вы говорили, здесь будет на одиннадцать градусов теплее, чем в стороне от Байкала.