– Где твой бесценный товарищ? Да и Надежда Викентьевна, кстати, – недовольно проворчал Ливанов, пихая Женечку в бок, когда спустился за очередной порцией игрушек.

– Опять целуются где-нибудь, – с досадой отмахнулся доктор. Ливанов подавился смешком и, бросив пытливый взгляд на Радзинского, с невозмутимым видом снова полез наверх.

Кирилл с Романом сидели в это время в уголке за печкой. Увлечённо наряжая конфетами ёлку, Бергер умудрился исколоть себе все пальцы пахучей хвоей, едва не упасть с табуретки и разбить пару стеклянных шаров, после чего порезался, подбирая с деревянного шершавого пола разноцветные осколки.

– Лапуся, – раздражённо поинтересовался Роман, смазывая мелкие порезы на его руках йодом. – Может, поделишься – чем ты так озабочен, что у тебя всё валится из рук?

Кирилл неопределённо пожал плечами, с преувеличенным вниманием следя за движениями ватной палочки, оставляющей на коже коньячного цвета следы. Белый воротничок рубашки поверх серого свитера с трогательными рождественскими оленями, пушистые ресницы, волнистые пряди светлых волос надо лбом – не ребёнок, а сплошное очарование. Но Роману трудно было забыть, с каким хладнокровием этот самый ангелочек не так давно вынимал из него душу.

– Рассказывай, давай, – сурово потребовал он. – А то потом выяснится, что ты опять в одиночку ведёшь неравный бой с силами тьмы! Я не хочу узнать об этом, навещая тебя в больнице!

Бергер воззрился на него с искренним изумлением, а потом звонко расхохотался, сверкая белыми зубами.

– Да нет же, Рома! Ничего подобного! Что же ты сразу предполагаешь самое плохое?

– Готовься к худшему – лучшее само придёт, – уверенно ответил на это Роман.

– Фу, какой ты пессимист! – скривился Кирилл.

– Я не пессимист – я реалист. И хватит мне зубы заговаривать. Рассказывай, что у тебя стряслось!

– Андрей Константинович «стрясся», – вздохнул Бергер. – Не поверишь: он довёл весь клирос до перманентной истерики! Как взглянет, так сразу внутри всё обрывается… Я боюсь, что с ночной рождественской службы нас будут по одному в предынфарктном состоянии выносить…

– Это что ещё за новости?! – поразился Роман. – Руднев так вас третирует?

– Не то, чтобы третирует… Просто, он перфекционист. И пытается добиться идеального звучания от неидеальных людей. Все уже вздрагивают от одного его взгляда, потому что, если он на тебя посмотрел, значит, ты облажался. А глядит он так зловеще, что язык немеет…

Роман, ехидно посмеиваясь, закрыл аптечку.

– Да-а, это он умеет! Моя выучка!

– Нашёл, чем гордиться! – обиделся Кирилл. – Вот доставят тебе в рождественское утро мой хладный труп, тогда посмеёшься!

– Но-но, без паники! Неужто всё так серьёзно? Ну хочешь, я с ним поговорю?

– Не-ет. Боюсь, что после этого только хуже будет!

– Кирюша, ну ты же понимаешь, что я этого так не оставлю? Раньше надо было думать – когда жаловался!

– Я не жаловался! – запротестовал Кирилл. – Я просто поделился! И потом: ты же меня заставил!

– Тема закрыта, – вежливо сообщил Роман. И вдруг согнулся пополам, хватая ртом воздух. На лице его при этом застыло выражение удивлённое и немного обиженное.

Кирилл вскочил, молниеносно просканировал его взглядом и, протянув левую руку, схватился за что-то невидимое в районе солнечного сплетения – в том самом месте, которое Роман обнял, словно пытаясь защитить, обеими руками. Лихорадочно перебирая пальцами правой руки вынутые из кармана чётки, Бергер закрыл глаза и, шепча что-то горячо и даже страстно, дёрнул изо всех сил незримый предмет на себя. Рука Кирилла при этом вибрировала так, будто он держался за оголённый провод.

Тело Романа обмякло, он понемногу начал приходить в себя. Обвёл мутным взглядом обступивших его старших товарищей. Ахнул полузадушено, увидев, что рука Кирилла, на которой Аверин успел закатать рукав, почернела до самого локтя – сплошной синяк.

– Ой, как интересно-то! – воскликнул Викентий Сигизмундович, склоняясь над Романом и вытягивая из его живота блестящую чёрную ленту. – Вот они – горькие плоды зависти и жгучей ненависти к тирану, – покачал он головой, разглядывая нити, из которых она была сплетена. – Поздравляю тебя, Шойфет. Ты принят в элитный клуб власть предержащих – на тебя только что было совершено покушение…

====== Глава 103. Совесть ======

Склонившись над Романом, Руднев потянул носом воздух и уверенно кивнул:

Да, это она. – С интересом впиваясь хищным взглядом в романовы зрачки, он довольно цинично констатировал, – Страх делает женщину крайне жестокой…

– Почему сразу не рассказал? – хмуро поинтересовался Ливанов, терзая перламутровую снежинку.

– Было бы о чём! – равнодушно пожал плечами господин адвокат и с таким достоинством, с такой царственной осанкой прошествовал на своё место – словно принц на эшафот.