Пионер у него за спиной только тихо рассмеялся, тоже провожая взглядом свою копию, не обращавшую ни на что внимания вокруг.

– Новый виток, – объяснил Эдварду, не совсем сообразившему, что здесь смешного, – Я к нему заглядывал витков тридцать назад. Как ничего не помнил, так не помнит и сейчас. Видать, задумался, как же выбираться отсюда, наивный… Я так понимаю, у него здесь день первый или второй, вряд ли больше прошло…

– И вот так, каждую неделю для него все начинается заново? – спросил Эдвард, снова выбираясь на аллею, убедившись, что местный попаданец исчез из поля зрения, – Снова и снова? И каждый раз теряют память?

– Именно, – кивнул Пионер, – Просто в какой-то момент все вспоминаешь, как будто в голове перещелкивает и в памяти все сразу всплывает. Тогда постепенно начинаешь сходить с ума в постоянных попытках выбраться…

– Я тебя понял, – отрезал Эдвард, не желая снова выслушивать его историю, – Если он здесь только начал новый виток, то тогда двигаемся дальше. Перебрось туда, где уже ближе к итогам… Надо посмотреть на результаты, каких здесь добиваются…

Второй лагерь, куда его перенес Пионер, тоже не сильно отличался от его собственного, за исключением того, что здесь уже почти прошла неделя смены, и шел уже предпоследний день. Здесь еще одна копия Пионера нашла родственную душу в Славе, и Эдвард даже чувствовал себя неприятно, когда они стояли, скрытые в кустах, в нескольких метрах от их пары на пляже. Семен, как назвал Пионер этого мальчика, надел на девушку свой свитер, видимо, согревая после вечернего купания, а еще позже они уже вместе пошли в сторону лагеря.

– Вот так всегда, – почему-то грустным голосом добавил Пионер, тоже провожая их взглядом, – думаешь, что нашел свое будущее, а еще через пару дней снова просыпаешься в этом чертовом салоне автобуса…

– Должна быть какая-то логика, – отрицательно покачал головой Эдвард, – Ее просто не может не быть, все законы Вселенной основаны на логике… И что будет дальше? Ты же говорил, что… – на секунду остановился, подбирая новое слово, но Пионер понял его мысль и злобно усмехнулся.

– Да, я их всех перетрахал, – прошипел он сквозь зубы, – Даже твою Алиску… А! Сволочь! – Эдвард прервал его поток цинизма еще одним мысленным болевым ударом, эффективно действующим как на материальную, так и психофизическую проекцию, заставляя биться в конвульсиях. В этот раз протянул экзекуцию на несколько секунд дольше, остановив ее только потому, что побоялся, что крики Пионера может кто-то услышать в «Совенке».

– Не заставляй меня разочароваться в принятом решении сохранить тебе жизнь, – металлическим тоном попросил Эдвард, наконец-то отпуская его из тисков боли, – Меня не интересуют твои похождения в «Совенке» до меня. От тебя требуется только сказать, что будет в итоге.

– Да ничего не будет! – прохрипел Пионер, снова поднимаясь на ноги, – Семен будет уверен, что вернулся в свою реальность. Если ему повезет, то встретит Славю там, если не повезет, не будет встречи. А через некоторое время опять заснет и проснется в этом чертовом автобусе! Вот и все! Все равно все вернется к этому проклятому четыреста десятому автобусу!

– Точка отсчета, – кивнул Эдвард, – Все начинается с автобуса… Любопытно. Ладно, здесь мы закончили… С какими девушками еще могут быть итоги? Лена? Ульяна? – Он вспоминал девушек из своего отряда, с кем общался. Тяжело было представлять, что они точно так же варьируются в зависимости от того, в какой копии «Совенка» находятся, но, эта система, видимо, мало общего имела с человеческими чувствами. С ревностью, например…

Пионер, кивнув головой, перенес их в следующий лагерь. Здесь уже им открылась картина, как очередной Семен выходит с Леной из домика, направляясь к автобусной остановке, крепко прижимая ее к себе. Душу Эдварда почти сразу же залило чувство теплоты по отношению к этой паре, Лена была невероятно милой и скромной девушкой, практически идеалом того, как представляют жену в его родном мире, и ему очень хотелось, чтобы у них все было хорошо. Конечно, обидно было осознавать, что все это всего лишь иллюзия, после которой Семену снова придется возвращаться к началу.

– А хочешь, покажу, что будет, если наделать глупостей? – усмехнулся Пионер, – Семен в итоге будет просто убит горем… Хахаха! Убит! – одного взгляда Эдварда было достаточно, чтобы он замолчал, испугавшись новой экзекуции, – Ну ладно, не хочешь, как хочешь, я просто предложил… – с самым саркастическим видом, на который только был способен, развел руками.

– Цикл заканчивается только если выбрать одну из девушек? – поинтересовался Эдвард, пока издалека наблюдали, как Семен в обнимку с Леной садились в подъехавший четыреста десятый автобус. Вокруг них суетилась почти вся смена под руководством Ольги Дмитриевны, оживленно гудевшая и возбужденная окончанием поездки в лагерь, – Элемент мира, выдранный из остальной реальности и позже откопированный с возможностью вариативности… – даже не особенно смотрел на реакцию Пионера, больше рассуждая вслух, – Наложить кальку на альфа-мир… Просто, но эффективно… Интересно, как долго шли поиски для подходящей основы?

– Это вопрос? – поинтересовался Пионер, но Эдвард отрицательно покачал головой, – Хочешь, подсмотреть, как можно к Ульянке в трусы забраться, а? – он плотоядно усмехнулся, но в ответ получил только короткую вспышку боли, не успев даже закричать. Эдвард боялся, что их услышат.

– Нет, оставь свои извращения. Лучше покажи мне, что будет, если не выбрать ни одну из девушек, – пока что все финалы выглядели примерно одинаково, радостный попаданец, уезжающий из лагеря в обнимку с одной из девушек, а потом снова сюда возвращающийся. Может быть, будут зацепки, если Семен в итоге окажется один.

– О! У меня как раз есть один на примете! – обрадовался Пионер, но его улыбка Эдварду не понравилась, – Сейчас покажу… Там Семен совсем один…

Новый прыжок, после которого Эдвард открывает глаза под голубым дневным небом, освещенным ярким солнцем, вышедшим в зенит, и перед ним снова те же ворота «Совенка» с охраняющими его белыми статуями пионеров. Чтобы понять, чем именно отличается этот лагерь от всех остальных, Эдварду не потребовалось много времени. У постамента одной из статуй, окрашенного красными брызгами крови, лежало тело Слави. Рефлекторно дернувшись, оказался рядом с ней, все еще смотревшей голубыми остекленевшими глазами в небо, в которых еще застыло отражение страха и непонимания происходящего. Ее даже не душили, а разбили голову о каменный постамент, несколько раз ударив затылком об острый угол, чтобы наверняка.