– Он в себя приходит, – на кухню заглянул Пионер, чем тут же напугал Алису, чуть не свалившуюся со стула и выставившую в его сторону вилку как хоть какое-то препятствие. Точная копия того Семена, что напал на лагерь, да и с соответствующим выражением лица, из-за чего девушка подумала, что это опять все тот же маньяк.

– Не бойся его, – успокоил девушку Эдвард, почти трясущуюся от страха, – Этот, – специально сделал упор на первом слове, – Тебе ничего не сделает, ешь спокойно. А ты, – повернулся к Пионеру, – пройдешь со мной. Посмотрим, что наш приятель нам поведает. Заодно и решим, что с ним делать дальше.

Вернувшись в столовую, оставив девушку одну, они вдвоем дошли до лежащего в крови Семена, с совершенно безумными глазами, стрелявшими взглядами во все стороны. Кем бы ни был этот безумец, но он все же оказался крепким, довольно быстро придя в себя, пусть боль в сломанной руке и не давала ему подняться на ноги, хоть и пытался. Заметив приближение Эдварда, сразу заторопился, пытаясь хотя бы сесть, но снова неудачно.

– Кто ты такой, черт тебя возьми?! Кто ты такой?! – почти закричал, но Эдвард в ответ только ударил его ногой в живот, обрывая вопросы и заставляя снова стонать от боли. Скрутившись, Семен случайно облокотился о поврежденную руку и повалился на пол, взвыв от боли.

– Сейчас ты отвечаешь на вопросы. Если твои ответы будут меня устраивать, тебе будет больно, – разъяснил ему, присаживаясь на стул перед этим безумцем, – Если же будешь пытаться молчать или врать, то тебе будет намного больнее, чем сейчас.

– Да кто ты такой, мать твою?! Что ты делаешь в моем лагере?! – почти заревел безумец, пытаясь справиться со сломанной рукой и сделать хоть что-то, но Эдвард опять ударил его в лицо, и так залитое кровью из разбитого носа, прерывая поток вопросов.

– Здесь вопросы задаю я, ты только отвечаешь, – еще раз напомнил, не желая возиться с ним долгое время, равно как и не желая видеть в нем хоть что-то человеческое, – Больше тебя ничего не касается. Итак, приступим…

Эдвард требовал от него только рассказ обо всем произошедшем, со всеми интересующими его подробностями. О том, как оказался в «Совенке», сколько здесь находится, когда вспомнил, что здесь не впервые, и обо всем подобном. Сначала Семен не хотел отвечать, но несколько ударов по болевым точкам организма заставили его быть более сговорчивым, но потом пришлось его снова успокаивать, чтобы перестал кричать от боли. В принципе, его рассказ не сильно отличался от рассказа самого Пионера, та же самая безумная ненависть к этому лагерю и ко всему его населению. Проявилась после того, как во время одного из витков не стал садиться в автобус в конце недели, а потом, заснув где-то в лагере, снова проснулся в его салоне, но уже с постепенно проявляющимися воспоминаниями о прошлых витках. Пытался найти выход, сбегал из лагеря, но каждый раз снова в него возвращался, самоубийства, допросы девочек и многое подобное, характерное для постепенно сходящего с ума человека. Этот лагерь вырезал не в первый и даже не в десятый раз, просто не находя других способов хоть как-то успокоить клокочущую в нем ненависть.

– Давай! Убей меня! – хрипел этот безумец в конце разговора, – Убей!!! Я все равно проснусь в этом чертом автобусе снова! Снова! И снова их всех перебью! И снова, и снова, и снова!!! Это никогда не закончится!

– Закончится, – пообещал Эдвард, вставая, – Я не могу позволить тебе появиться в этом лагере хотя бы еще один раз, – кажется, впервые с начала их разговора Семен удивился, глядя на спокойно рассуждающего собеседника.

– И как же ты предлагаешь от него избавиться? – поинтересовался Пионер, не обращая на самого пленника никакого внимания, все время допроса стоявший рядом – Убив его, ты только вернешь его к началу, а просто оставив… он все равно истечет кровью через несколько часов. А если даже и выживет, то в конце недели все равно все начнется сначала.

– Я возьму его с собой, – спокойным тоном ответил Эдвард, оторвав взгляд от Семена и посмотрев на Пионера, – по меньшей мере, там, под моими присмотром точно никому не сможет причинить вреда. За это могу ручаться.

– Что? – удивился Пионер, но потом только рукой махнул, – Хотя ладно, даже не буду пытаться тебя понять. Твори, что хочешь… Тогда бери его за руку…

– Подожди, – остановил его Эдвард, – Я не оставлю Алису здесь одну.

– Ты дурной? – Пионер только головой покачал, окончательно поражаясь ходу мыслей Эдварда, – Мало того, что забираешь отсюда одного психа, так еще хочешь двух Алис в одном лагере? Ты хоть представляешь, что будет?

– Если говорить честно, то без малейшего понятия, – Эдвард развел руками, не собираясь даже думать по этому поводу. Даже пусть эта Алиса всего лишь копия его Алисы, все равно не заслужила такого, чтобы до конца недели оставаться одна в лагере, полном мертвых тел, – Только я не оставлю эту девушку здесь одну в окружении кучи трупов, чтобы она тут совсем с ума сошла. Возьму ее с собой и будь, что будет. Пару попаданцев в одном лагере матрица «Совенка» выдерживает, так что ничего с ней не случится от двух Алис. Здесь я ее одну не брошу, и этот вопрос даже не обсуждается! – Пионер только раздраженно руками взмахнул, но спорить дальше не стал.

Вернувшись на кухню, Эдвард обнаружил, что девушка, с крайне напуганным выражением лица все еще сидела на своем месте, так и не закончив с котлетами, но продолжая держать в руках вилку с ножом, готовая защищаться от любого, кто зайдет в дверь. Увидев его возвращение, облегченно вздохнула и отложила столовые приборы в сторону.

– Я слышала крики, – тихо сказала Эдварду, словно извинялась, – думала, что-то случилось…

– Просто этот парень оказался не очень разговорчивым, но мне от него кое-что надо было узнать, – пожал плечами в ответ и взял ее за руки. Девушка даже не думала сопротивляться, глядя на него как маленький щенок, полностью доверяя себя и свою жизнь, от чего в сердце что-то екнуло, другого слова просто не мог подобрать для описания творившихся внутри эмоций. Эдвард скромно улыбнулся, – Алиса, в этом лагере я тебя одну не оставлю. И поэтому сейчас ты пойдешь со мной, хорошо? С тобой теперь ничего плохого больше не случится, – она кивнула и попыталась встать, но все еще сказывалось нервное напряжение и все пережитое, и сразу же пошатнулась. Если бы ее не подхватил Эдвард, то могла бы и упасть.