– Синигами. Вкусно, – просипел он, выворачивая членистоногие конечности для обороны.

Куросаки не ответила. Она считала глупостью разговаривать с теми, у кого остался один единственный инстинкт – пожрать. Да и жить монстру в таком виде осталось – удар, удар, натиск, удар – собственно, всё. Третий оказался сообразительнее. Он предпочёл менее сытную, зато более сговорчивую добычу, на поиски коей и отправился, пока синигами была занята. За этим пришлось побегать.

Изворотливый, вытянутый, похожий на полоза, он юрко скользнул между слоями пространства и скрылся между домов. Карин опустилась на крышу, закрывая глаза и сосредотачиваясь на энергии пустого. Ветер трепал короткие несобранные волосы и сихакусё. Миг, и ударная волна принесла запах страха и крови. Чёрт, только бы не слишком поздно. Карин вскинулась и метнулась к месту нападения.

Душа женщины, ещё прикованная к бессознательному телу, ошарашено и заворожено следила за движениями змеи. Тук... не удар сердца – память о нём. Тук... змееподобный пустой складывает тело кольцами для прыжка. Тук... рывок, и зубы, торчащие во рту костяной маски, с лязгом стукаются о сталь клинка, оказавшегося на пути. Черноволосая синигами приседает, гася инерцию прыжка, и отмашью освобождает катану из плена пасти. Змея в бешенстве предпринимает попытки сожрать наглую синигами, но всякий раз натыкается на дзампакто. Пронзительный крик, слегка оглушивший богиню смерти, позволяет монстру отступить для скоропостижного бегства, но от Куросаки не так просто скрыться. Бегалки Карин не прельщают, к тому же она слышит недовольное рычание своей драконицы, которой тоже хочется расправить крылья и размяться. Что ж, нет причин ей отказывать.

– Разразись из-под облаков, Дэнко! Ракурай!

Толстый ствол молнии вонзается в хвост змея, заставляя того корчится при прохождении каждого следующего фрагмента молнии. Последняя конвульсия, и маска рассыпается в пыль, а за ней с диким визгом и сам пустой.

– Стоило ли так страдать?

Куросаки спокойно убирает катану в ножны и оглядывается. Куда это её занесло в пылу погони? За тело она не переживает – Ририн будет ждать её у вокзала. Исполняющая обязанности синигами неспешно бредёт по обочине, равнодушно оглядывая окружающий городской пейзаж, но равнодушие внешнее. На самом деле Куросаки любопытно, ведь её маршрут по Йокодзаме весьма ограничен, и в других частях города она не бывала. Огромная набережная, порт, открывающийся с севера, канал, уходящий вглубь города. Высокие стеклянные здания (бетоном уже и не пахнет), оборудованные солнечными батареями; промышленные коробки в пластиковой отделке весёленьких цветов; потоки машин. Вокруг город живёт своей жизнью, не подозревая о другой, скрытой жизни.

Спрыгивая с опорных колонн моста, перекинувшегося через канал, временная синигами идёт по узкой трубе, являющейся перилами пешеходной дорожки этой гигантской конструкции. Беспечно с её стороны, но кто видит? Впрочем, всегда найдутся умельцы. Или счастливчики. Почему "счастливчики"? Ну, а как ещё назвать беззащитную душу, которая не успела привлечь внимание пустого?

Куросаки приближается к одинокой высокой фигуре молодого мужчины, который с обречённым, но неунывающим видом наблюдает что-то внизу, облокотившись на перила моста. Брюнетка соскакивает с перил прямо перед ним и поднимает голову, глядя на душу. Мужчина в ответ на движение рядом оборачивается и оба замирают в шоке.

– Карин?

– Рома?

Энциклопедия синигами. Из неопубликованного.

Урахара, в привычной зеленоватой одежде, возлежит на шезлонге, прикрытый от палящего солнца большим зонтом и тенью деревьев. Рядом на аналогичном пляжном столике для напитков растянулся чёрный кот, лениво поводящий хвостом. Вот из дома выходит брюнетка с подносом, на котором стоит пара стаканов с охлаждённым чаем со льдом и блюдце с молоком. На брюнетке очень-очень коротенькие джинсовые шортики, но к её тонким ногам они не идут, и плотный топ, максимально очерчивающий упругую девичью грудь. Девушка наклоняется в попытке сексуального очарования и составляет напитки на столик, однако её улыбка обещает отдыхающему вовсе не райские кущи, а, как минимум, скоропостижную кончину.

– О, благодарю, Куросаки-сан, – Урахара привычно бестолково скрывается за веером.

– Всегда, пожалуйста, – голос брюнетки течёт ядом, и совсем другим тоном она осведомляется: – Ёруити-сан?

Кошка чуть ведёт мордочкой, сообщая, что её всё устраивает, и Карин, плавно покачивая "роскошными" бёдрами, чему немало способствуют высоченные каблуки, удаляется, провожаемая внимательными взглядами торговца и его подруги.

– За что ты так с ней? – хрипло смеётся кошка.

– Ну, как же, Ёруити-сан! Это моральная компенсация за нелёгкую работу. Кто-то ведь должен следить, чтобы мой подопечный хорошо выполнил то, за что я получу просто сказочную награду.

Кошка качает головой, слизывая с носа каплю холодного молока.

– И сколько ты содрал с бедной девочки?

– Не надо преувеличивать мою жадность, Ёруити-сан. Это всего лишь маленькое одолжение.

– Колись, Киске! – Сихоин лениво жмурится от солнца, но в голосе чувствуется угроза.

– Она обещала отдать мне своего первенца…

Кошка моментально вскакивает и скалится. Впрочем, Урахара доволен произведённым эффектом, ему нравится забавляться.

– … отдать на тренировку, Ёруити-сан, – притворно вздыхает Киске. – Её ребёнку нужно с детства учиться владеть такой духовной силой, какую он наверняка получит.

– Тебе бы всё играться, – снисходительно мурлычет она.

– За будущее поколение! – Урахара поднимает бокал с чаем, легко цокает им о блюдце и поворачивается в сторону подопечного. – Дзинта-кун! Ты пропустил кусок слева!

========== 2.12. Точка невозврата ==========

– Карин?

– Рома?

– О-о, как всё запущено… – развязно протянул Катами, пальцем отводя в сторону край косоде девушки, за что немедленно получил шлепок по руке.

– Что ты тут дела…л? – синигами недоверчиво осмотрела бывшего партнёра по танцам. Цепь на груди свешивалась за перила моста и уходила куда-то вниз.