– А про сами предсказания ничего не говорили?

– Нет, – Виктория подозрительно посмотрела на шефа. – Вы что бы ему поверили? Обычный сумасшедший. Спустился с Уральских гор, вот теперь бегает по городу. Говорили о том, что его арестовали, а какова его судьба – неизвестно.

– Да, только этот сумасшедший, как ты говоришь, кричал: «России грядёт повторение истории. Революция, революция, непрерывная, к власти придут дьяволы, побойтесь Бога, люди. Предотвратите, ключ к Аду и к свободе у моря…», и так далее.

– Пять лет назад конец света предсказывали, – парировал Вульф. – Я принципиально не верю в такую чушь, как «побойтесь бога».

– Вот-вот, ну а как объяснить «синий Сатана?» Это никто просто так не придумает, в народном фольклоре Сатана красный чёрт с рожками, в крайнем случае – чёрный человек, но никак не синий. Сам Джек в народе совсем не популярен, а в узких кругах о нём легенды слагают.

– Точнее, о цвете его волос, – усмехнулся Муравьёв.

– Совсем не о цвете волос, – возразил шеф. – Поверь, то, о чём про него рассказывают, затмевает всю его синеву. Я не буду вдаваться в подробности, пророк не понравился власти, они за него взялись: сделали клоуном и психом в СМИ, не оглашают предсказания, а сами переводят из Свердловской обрасти в Петербург. Это будет ответственное, двойное поручение: вызволить из кутузки Олега Заика, переправить его сюда, и заодно разобраться с нашим вторым штабом. Короче, кто хочет поехать в Петербург?

В зале образовалась тишина. Активистов и добровольцев не было, потому что никому не хотелось тратить своё время на полоумного придурка. К тому же, насильное восприпятствие осуждённого или арестованного каралось Уголовным Кодексом. Шеф это понимал, поэтому добавил:

– За счёт партии.

– А повторите ещё раз, пожалуйста, – вдруг попросила Виктория. Миша прикусил язык, неужели…

– Задание повторить?

– Нет, пророчество. Со слов «Предотвратите…».

– «Ключ к Аду и к свободе у моря на северном архипелаге у лучезарной дельты». У нас море и острова на севере только на «Новой Земле». Туда никто добровольно не поедет.

– Ясно, – резко сказала Виктория и храбро заявила: – Мы с Леттерсом готовы ехать в Петербург.

– НЕТ! ЕДЬ ОДНА, Я НЕ ЛЕТТЕРС, Я ОРЛОВ, Я НЕ ХОЧУ, ПОЧЕМУ МЕНЯ НИКТО НЕ СПРАШИВАЕТ, А ВЕЧНО СТАВЯТ ПЕРЕД ФАКТОМ?! – хотел было крикнуть Миша, но в последний момент передумал, и лишь тихо про себя заскулил.

– Виктория Павловна, активист вы наш, у вас и так график плотный, куда вам ещё в Питер? – возразил Заславский. – Я вообще-то рассчитывал на Муравьёва, которому делать нечего. Вот что, если вы железно решились, переубеждать тебя не буду, но возьмите с собой и Гришку.

– А трое это разве немного? – попытался оправдаться Григорий. – Тория прекрасно справится.

– Нет, Гриш, ведь ты же говорил, что ни разу не был в Питере. Заодно и посмотришь. Всё, вопрос решили, можете быть свободным, а вы трое – собирайтесь, вечером у вас уже поезд.

Виктория была, наверное, единственной, кого вдохновила эта новость. Миша был зол на неё, а Грише было просто грустно.

– Ты нафига сказала? – набросился Орлов при выходе на Викторию. – Зачем нам Питер? А как же я?

– Амнистия, дурак, – шикнула на него Дементьева. – Тебя не задержат на контроле. Есть дело поважнее всего этого. Гораздо важнее! У меня появились кое-какие догадки и мне необходимо их развеять! Вот только найду, с кем Шелдона оставить и на два часа в институт смотаюсь, соберу вещи, а ты – жди меня здесь...

...Пора вершить революцию!

24 октября 1917 г.

Последние сны окончательно развеяны. Теперь никто без посторонних мыслей спокойно не заснёт. Это был последний шанс: либо пан, либо пропал – третьего, как и выбора, не дано. Покинуть игру добровольно уже не мог никто [пуля в лоб не считается добровольным вариантом]. Так всё действительно было серьёзно или мы просто впадаем в крайность, а на самом деле было иначе: обычный спектакль, где роли распределены, и все без репетиций знали свой выход и свои слова? Нет, репетиция как раз была – в июле, и все прошлые провалы были запланированы кем-то свыше. Знак вопроса… Если нет, то рискнули бы они ослушаться трезвым опасениям паникёров? Ну, а если да – то кем? Богом? Мы знать того не можем, а судить об этом – тем более. Но думать-то нам никто не может запретить, мы можем размышлять в своей голове о чём угодно, не боясь ни страха, ни ответственности!

Есть те, кто пытается запретить нам думать, ограничить наше умственное и духовное пространство, проще говоря – создать тюрьму для мозга. Всё те же люди организовали в июле 1917 года фиаско РСДРП(б). Это их игра, их мир, все в той же игре подчинены только их правилам, которые постоянно меняются. Так что толкнуло лидера большевиков совершить ещё одну последнюю попытку государственного переворота? Уверенность в безоговорочной победе? Возможно. На этот факт есть немало оснований, но… разве летом вера в победу была меньше? Тогда что же? Они просто знали планы той игры. А кто осведомлён, тот и вооружён. Но, без ответа остаётся последний вопрос: откуда они узнали правила? Или они знают всего одно слово? Слово, как ключ – подходит к любой запертой двери. Что это за слово? Ведь знали о том, что импровизации не существует, не все, а именно те, кто дирижировал всем этим оркестром. И всего лишь одного затронул этот вопрос.

Стая мыслей накопилась за эти дни, а если хотя бы на секунду отвлечься от них, то невольно вспоминаешь как всё начиналось, словно это было вчера: на скором под статичное укачивание стуков колёс, когда вместе с Каменевым ехали сюда, в Петроград. Вспоминаешь тёмные стены купе, скол в углу на потолке, сквозь который в щель проникала ледяная струя ветра. А рабочие, прочие ссыльные весело трещали на самые разные темы – так они радовались отречению царя-узурпатора от престола. Каменев сидел рядом, читал какую-то листовку, как раз, видимо, «Правды». Тогда было большой редкостью видеть молчащего Каменева, пусть даже и на несколько минут. По вагону шатались туда-сюда люди, шуршали сумками, скрипели чемоданами и, не умолкая, галдят, чтобы о революции слышал весь поезд – от буржуя до пролетария. Забавные ребятки, но их брехня была жутко утомительна, не по делу. Так, лишь бы чего-нибудь сказать. Ох, уж эти русские – бесстрашные храбрецы, Орду и Наполеона разгромили, а тишины боятся. Точнее, боятся почувствовать себя одинокими в этой тишине, вот и трещат… Трещали и февральские морозы, скрипели рельсы, и ведь… всё забудешь, но всё же этот свет за окном: тусклый и тёплый – никогда!