– Ни сколь, – отвечала она. – А ты думаешь, откуда у меня машина? На накопление от стипендии такую не купишь. А обстановка в квартире?

– А кто тебя знает? – тихо, едва сдерживаясь от смеха, проговорил Миша. Виктория резко затормозила, и Миша головой влетел в крепкое лобовое стекло.

– Я предусмотрительная, – прошипела девушка, в то время как Орлов стонал, потирая шишку на лбу. – Вместо того чтобы транжирить направо и налево, как и ходить по тем же направлениям, я в своё время рассуждала о том, что и не снилось! А тебе не помешало бы, прежде чем скулить какие-то пошлые замечания, хотя бы пристёгиваться.

– Я понял. Всё, больше не буду.

– Какой урок ты из этого вынес?

– Что? – Миша непонимающе посмотрел на шефа. Она в упор вперила его взглядом.

– Я теперь всегда так буду тебя спрашивать, когда нашкодишь, чтобы больше не повторялось.

– Ох… – выдохнул юноша, закрыв глаза. К чему здесь эта демагогия? Но делать было нечего, как бы хуже не стало. – Прежде чем что-то сказать, нужно подумать.

– Не в первый раз уже, Михаил, – тяжело вздохнула Виктория, вновь заводя мотор. – Это и плохо, когда история повторяется. Лучше пусть результат другой будет, чем такой же.

– Ты же не только меня сейчас имела в виду? – Миша подозрительно сощурил глаза. Виктория кивнула.

– Знаешь, почему историю нужно каждому знать? Чтобы ошибок прошлого не повторять, не стоять на месте, а двигаться желательно по геометрической прогрессии. У нас всё ещё хуже – настоящее в точности напоминает ситуацию столетней давности.

– Например? – спросил её Миша. Слова казались ему пустыми, «их уже много раз ему говорили», нужны были доказательства.

– А вся политика пример. Эмиграцию прошлого века составляло более трёх миллионов людей из них около шестидесяти процентов в США. И это только по официальным источникам – на самом деле бежало намного больше. Только четверть всех эмигрантов оформляли заграничные паспорта, а три четверти пересекали границу нелегально. Если пароходами, в основном, уезжали представители еврейской и немецкой диаспоры, то русские покидали страну через границу с Австро-Венгрией. Всего за три рубля с человека местные проводники переправляли всех желающих. Причин, чтобы покинуть империю Романовых, было предостаточно. Люди бежали, прежде всего, от невыносимых условий и в поисках хоть какой-то социальной справедливости. Инфляция на газ, нефть, продукты первой необходимости – всё это было прибыльно для чиновников, бизнесменов, но никак не для народа. Узурпация власти одной династией на протяжении аж трёхсот лет привели к монополизации, наша экономика полностью зависела от иностранного капитала. А теперь сравни наш век… Совсем с ума посходили! – на последних словах голос Виктории перешёл в крик: движение на Маховой перекрыли полицейские – из глубины улицы послышался вой сигнализации, мимо машин проехал кортеж автомобилей, снабжённых фиолетовыми мигалками.

– А сейчас сам видишь: «расступись честной народ, к дворцу царь-батюшка идёт». Он же Петергоф в свою летнюю резиденцию переделал, – Виктория в безысходности опустила голову, сдвинув руки с руля. Миша удручённо посмотрел вслед кортежу.

– Мама ругалась, что цены на хлеб резко поднялись – сто пятьдесят рублей полбуханки стоит. Зато на фаст-фуд снизились, мы с ребятами на новый год к Кремлю ходили, так там без колы не было никого. Торговых центров видела сколько? А я только сейчас стал замечать. Да и Медведев подозрительно на какого-то Романова похож…

– Всё брошено на то, чтобы отвлечь людей от реальных проблем – занять их чем только можно. При этом купить натуральную пищу, хорошие книги могут позволить лишь олигархи, – Виктория терпеливо дождалась, когда откроют движение. Лишь только полиция убрала последнюю изгородь, синяя иномарка рванула вперёд быстрее всех автомобилей, из-за чего ей вслед глухо донеслись возмущённая нецензурная лексика. – Об образовании, науке и культуре даже говорить не буду. А то, что Медведев на Николая II похож, всем уже давно известно. Но он не Романов – он клоун. Да прекратите уже галдеть!

Оставшаяся часть поездки прошла более или менее спокойно, описывать её не имеет смысла, как и ежедневный ритуал парковки.

– Почему ты мне соврала? – неожиданно спросил Миша.

– В смысле? – Виктория непонимающе взглянула на него [словно и не врала, как наивно глазками хлопает, настоящая актриса].

– В прямом, – Миша повысил голос – Что вы диссиденты! А, может, Серж был прав – ты шпионка, вон на немецком шпаришь, оправдываешь возможного немецкого шпиона Ленина. Ну, фрау Викторис Паулюс или как там тебя… короче, ты разоблачена. А я дурак, как же я сразу не догадался: зачем диссидентам искать нереально крутое оружие, такое крутое, что никто не знает: ни гугл, ни Яндекс, как оно работает и где оно находится.

Виктория молчала – то ли задумалась, то ли растерялась. «Не знает, что придумать», – подумал Миша. – «Думала, что я такой идиот». И всё же Орлову было почему–то неуютно: вид задумчивой блондинки заставил его понервничать – не на ту реакцию он рассчитывал. А не ляпнул ли он чего лишнего… Ничего не сказав, девушка откинула бардачок и одним резким движением выхватила пистолет АПС и направила аккурат Мише в лоб. Орлов от страха и неожиданности задержал дыхание, глаза от ужаса расширились. Нужно было кричать, как-то попытаться привлечь к себе внимание, но рот открылся, а звуков из него не выходило.

– Ты не дурак, – спокойно сказала Мише Дементьева, которая уже готова была нажать на курок. – Ты полный кретин. Вот допрыгался со своей храбростью. Молодец, конечно, что догадался, вернее, подслушал, но как у тебя мозгов хватило разоблачать шпиона прямой речью? Это же шпион, или ты на другой исход рассчитывал?

Миша попытался проговорить: «убери маузер», но у него получилось нечто среднее между шипением и пищанием.

– Значит, на другой, – разочарованно вздохнула Виктория. – Будет тебе ещё одним уроком.