– Как и ты? – Миша сделал это. Он осмелился задать вопрос, который мучил его столько времени.

– Что? – непонимающе переспросила Виктория. У Миши вся смелость ушла лишь на первый раз, но он сделал глубокий вдох и отважно повторил.

– Ты такая же, как и все они? Несчастное детство, революционерка! Я слышал, что ты сегодня ночью говорила о революции в России… И сколько у вас намечается жертв? И я… все эти месяцы помогал приблизиться к оружию, которое «получше атомной бомбы»! Ты можешь стереть мне память, конечно, но знай – революция никогда не доводит до добра!

– С тобой трудностей больше, чем пользы, – тихо ответила Виктория. Больше от неё слов не последовало. Мише стало стыдно, может он обидел её, и никакой схожести с большевиками эта юная девчонка не имеет и иметь не может. Другое время всё-таки.

– Радио включить, что ли, – сказала про себя девушка, прикоснувшись кончиком пальца к сенсорной панели радиолы. – Снова новости на русском радио, не поймёшь что тут «лучше»: песни или новости.

– Сегодня в девять утра по Московскому времени в горной глубинке недалеко от Екатеринбурга районной полицией был задержан местный житель Олег Заика. Он устроил погром на центральной автостраде Екатеринбурга, утверждая, что, якобы «Пророк Господа нашего». Он сделал ряд весьма неутешительных предсказаний на ближайшее будущее, а затем, вооружившись ломом, разбил пару десятков автомобилей. Попытавшись скрыться с территории Свердловской области, Олег Заика был задержан. Вокруг этого скандала уже загорелось активное обсуждение…

– Интересно, что нужно скурить, чтобы придумать такую бессвязную чушь?! – возмутилась Виктория, переключив радиоволну. – Надо же, и всё только ради того, чтобы поднять рейтинг. Пророк… Это даже ещё интереснее, чем твоё дело, Миш. Отныне распрощайся же со славой! Она не прощает слабых!

Комментарий к Глава 26. Октябрь – месяц десяти * – Имеется в виду ЦК партии меньшевиков, избранный на Объединительном съезде меньшевистских организаций и групп в августе 1917 г.

====== Глава 27. Мечтатели из института благородных девиц ======

Завтра, значит.

Ну, не сдобровать им!

Быть

КерЕнскому биту и ободрану!

Уж мы

подымем с царёвой кровати

эту

самую Александру Фёдоровну».

(с) В. Маяковский

Бежать отсюда некуда, камраде. Не возмущайся, не удивляйся, лучше послушай, если не лень. Зевнёшь хоть раз – можешь сразу перебить. Ты с рождения был заточён в невидимой для глаз, не осязаемой для прикосновений тюрьме. Возможно, тебе об этом уже говорили, или пытались сказать, оттого тебе скучно, всё это ты слышал, но один вопрос для тебя всё ещё не разрешён – как выбраться из этого застоя, в котором ты живёшь на протяжении всей жизни – душа рано или поздно требует перемен. А свобода только в одном виде существует – смерть, уход в небытие, прочь из памяти людей. Не хочешь умирать? Ну, тогда слушай дальше: за восемью вуалью скрывается достойная ей замена – истина. Скрыть её пытаются от нас разнообразными способами: раньше голодом морили, сейчас – наоборот, откармливают, словно на бойню и не только едой. СМИ, книги, которые читаем, фильмы, которые смотрим по зомбоящику, церковь – всё это наша повседневная жизнь, которую можно назвать всего одним словом – «политика». Она решает в этой жизни всё, можешь представить своё существование без материального? Можешь отдать свой айпад первому встречному? Ха-ха!!! Для тебя это равносильно смерти, ты без этого не можешь жить! Все мои слова слишком сложные, слишком нудные, слишком долгие – ничего ты из этого не воспримешь, не поймёшь, а ведь…

– Эта альтернативная копия «Матрицы» безумно пафосная, – Виктория одним движением выключила магнитолу, прервав нагнетающее повествование диктора. – Ни капли правдоподобия. Своё ничего придумать не могли. Дожили! Типичные персонажи, предсказуемый сюжет, о котором мы и так ещё в начале догадались. И вроде бы одна из самых адекватных радиостанций, раньше тут Дюма, Конан Дойля читали, а теперь…Скатились в овраг. А где Есенин, Достоевский, Пушкин в конце-концов? Золотой и серебренные века Россия уже прожила, и тут наступил двадцать первый век – современная поэзия на уровне палеолита: примитивная, заурядная и избитая. Где же те самородки: поэты, драматурги, которые вытянут нынешнее искусство из этой дыры? Которые не гонятся за славой и признанием, а сочиняют о души, как дышат, о своём – про ту же деревню?

Миша пропускал слова Виктории мимо ушей, поэтому он ничего не ответил, а только рассеяно пожал плечами. Литература (как впрочем и искусство в целом) его никогда не интересовали, в школе он вполне обходился кратким содержанием (не всегда так выходило, его мама, которая преподавала русский и литературу, порой яростно допрашивала его – в памяти невольно остались некоторые произведения Блока и Тургенева). Единственная книга, заинтересовавшая Мишу, была основана на компьютерной игре: «Илиада Гарпии. 861 год после нашей эры». Он втайне читал её ночью под одеялом, так как госпожа Орлова крайне негодовала, однажды даже выкинула её за окно: «За ненормативную лексику». Но Миша всегда знал, что ей ответить: «У Пушкина тоже ненормативная лексика была». Ох, и получил же он за эти слова, зато потом таких инцидентов не было.

– Хотя, это утопия – писать без признания не возможно, – продолжала философствовать Виктория. – Тут же бросишь через месяц, а ведь сказал… один когда-то: «Пока живая идея, жив и человек, и не умрёт она никогда, если только человек сам отречётся от неё…». А в наше время отречёшься…

– А самой? Бери и пиши, – отозвался Миша, широко зевнув. – Судить-то могут все.

– Нет, – отрезала Виктория. – Мы не имеем права судить, но у нас есть право рассуждать. Это ко всему относится, а иначе и голова не нужна. Я говорила, что не люблю искусство, как без любви творить?

Миша улыбнулся – почему ему всё больше казалась, что его шеф противоречит сама себе? Да и её напряжённое бледное лицо говорило само за себя, кому-то она да подражает, нескольким сразу. Ну, никак все черты характера не могли сочетаться в одном человеке!

– А как же ты картины писала до этого? И потом, сама на актрису учиться пошла? Сама себе цену набиваешь?

Виктория горько усмехнулась, увеличила скорость на пятую степень, преодолев Большой Каменный Мост возле Кремля, она свернула на Моховую улицу – на Знаменке оказалась пробка. К штабу пришлось делать крюк.