В метро было холодно, словно глубокой осенью – Виктории пришлось надеть плащ. Плотно закутавшись в него, она просмотрела карту своего маршрута: три музея в центре, там же четыре антикварных магазина – станция Невский проспект, ещё два – на Пролетарской, остальные же были разбросаны на окраинах города. Такая дорога могла занять от силы пять часов, если не считать время, потраченное на метро. Плюс-минус час. Умея работать с архивными материалами, девушка не сомневалась, что вмиг вычислит сведения о необходимом и таком малоизвестном артефакте. Но вот оказия: она не знала, что конкретно ищет и поэтому очень волновалась, что продавцы или смотрители запудрят ей мозги, уведут от нужной темы или дадут неверную информацию. Нужно было быть начеку, тщательно проверять и анализировать каждый довод, сверяться со временем и датой. В голове Виктория составила критерии поиска: вещь не должна быть громоздкой, если позже его переоборудовали в ключ для активизации оружия массового поражения, которую можно было бы легко носить с собой, иметь всегда при себе. То, что довольно сложно заподозрить в “двойном дне”, то, что можно было бы оснастить нужными механизмами: чипом или электроопознователем. “А может быть, – подумала она, – эта вещь изначально была чем-то эдаким оснащена: формой, особыми свойствами. Ключ-посредник, куда запутаннее”.

Как оказалось позже – нигде из мест, перечисленных в списке, не оказалось даже ничего хотя бы косвенно подходящего под нужные критерии. Всё мимо: ей предлагали романовский антиквариат за бешеную цену, радио-чипы советских времён; некоторые поняли её просьбу буквально и преподнесли кейс с железными ключами столетней закалки. “День насмарку, – надулась Дементьева, покидая последний пункт назначения. – Нет, ну правда, не мог же Ленин медный ключ Троцкому подарить? На верёвочке. На шею? Абсурд”.

Но ближе к вечеру день окупился. Вернувшись обратно в «Кресты», Викторию ждали два сюрприза: первый – Муравьёв, как и обещал, выполнил своё предложение. Явившись в следственный изолятор под видом де-факто адвокатом, он так мастерски смог разговорить смотрителя, что тот сознался: за вандализм посадили пророка без предварительного следствия, лишь за «антиправительственные лозунги». Эсдек, поинтересовавшись, сколько тот находится под заключением в сумме, заявил, что требует освобождения хотя бы под подписку о невыезде за пределы Государственной границы. Без распри не обошлось, но оппозиционер добился своего – теперь Олег Заика находился на ресепшне.

И второй сюрприз – около окна неподвижно стоял Орлов. Он был бледен, даже посиневшим, казалось, что юноша находился в состоянии шока. Ничего не объяснив, Анна со своими пособниками организовала митинг, воодушевив их демонстрацией Миши. Позже событие этого митинга войдёт в историю, как начало массовых народных волнений.

«С нами теперь Михаил Орлов! Он смог вырваться из-под контроля полиции, и мы сможем!» – с чувством бросала она своим соратникам – целой организации беспризорников и людей без определённого места жительства. Всё произошло очень быстро, так, что для Миши всё пронеслось пёстрыми пятнами: люди в серых одеждах, проспект, дымовые шашки, синие каски ФСБ, подвалы и метро… Он не знал, что произошло в итоге с Анной и со всеми остальными. Он успел сбежать и теперь все мысли его были лишь о двух вещах: о центристах и о том, что сделают с ними социал-демократы.

– Наш блудный эсдек вернулся, – кинул Муравьёв. – Только прошу, не кричи. Он сам всё объяснит.

– Вик... – Орлов обернулся и хотел подойти к девушке. Однако Дементьева подняла руку горизонтально-вверх, демонстрируя жестом знак “стоп”. Миша осёкся и отошёл на шаг назад: он придумывал речь, оправдания, но более всего ему хотелось поведать эсдекам, что он узнал и видел. К сожалению, взгляд Виктории был красноречивее её жеста, и Орлов почувствовал себя в унизительно неловком положении, потупив и опустив глаза.

– Не сейчас, – холодно ответила она, опустив руку. Девушка не изменила себе: прогонять Орлова не стала, значит, основания уйти от межрайонцев у него было, и выяснять отношения со скандалами не стала тоже. Она ещё всё у него узнает, но данный момент для допроса не годился – парень и так напуган и взволнован реакцией своего шефа. Стоило дать ему фору, показать, что он прощён – тогда он раскрепоститься и спустя некоторое время уже сам расскажет о митинге на Невском 5-ого мая, без глупых оправданий и прочей лжи из страха. – Мы едем домой. Григорий условно-досрочно освободил пророка, больше здесь делать нечего.

– НЕТ! – с силой воскликнул Орлов – ему не дали слова для объяснений, но слов для возмущений у него никто не отнимал. – Как уезжать? У... У тебя же тут были дела. А как же история? Чекисты, Троцкий? Напрасно приехали, что ли?

– Ты лучше помалкивай, – прошипела Виктория, зло метая молнии из глаз в юношу. – Твоё дезертирство и свечение в СМИ мы обговорим по приезду. Со своими делами я всё урегулировала.

– Ты же не нашла того, чего искала! – умолял её Орлов. – Пожалуйста, не будем уезжать...

– Я знаю, куда ты клонишь! – крикнула девушка – восклицание сорвалось в визг и все её планы тоже. “Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах”. – Они тебя сагитировали, да? А как только провалился первый митинг, решил бежать? Или наоборот? Или ты хочешь остаться с ними, а вернулся исключительно из-за страха? Ну, отвечай!!!

– Мы нужны им, – проговорил Орлов, опустив глаза. – Ты не дала сказать, ведь они...

– Хватит! – Виктория резко развернулась спиной к Михаилу. – Товарищ Муравьёв поедет на такси вместе с Олегом и Орловым. Предварительно купите четыре билета. Я приеду следом на маршрутке. Сегодня ночью уже будем дома.