– Есть, конечно. Но тут в одной стране хрен провернёшь, а ты говоришь – мир.

– Так уже во всём мире! Представь, если мы перехватим СМИ, то легко донесём до народа иных стран посылы для революции.

– Что тут происходит? – Виктория вихрем ворвалась в подъезд. Анна обратила взгляд на социалистку: улыбка на её лице несла опасную сущность

– Идея мировой революции, детка, это нечто, – произнесла она. – Тогда… тогда уж точно не будет таких, как мы. Систему нужно менять тотально! – захлёбывалась от переполнения эмоций Анна. – Почему я раньше об этом не додумалась? Бля, нет слов.

– Поздравляю тебя, Михаил, – мрачно произнесла Виктория. – Ты только что породил троцкиста.

– Что-то имеешь против? – Анна приподнялась со ступенек и угрожающе двинулась на социал-демократку.

– В прошлый раз эта идея обернулась для России очень плохо, – попыталась она смягчить обстановку, однако шатенка нахмурилась и из её губ послышалось шипение.

– Какая разница, что было в прошлый раз? Сейчас другое время!

– Нам возвращаться надо, а не балаган устраивать! – отрезала Виктория, увернувшись. Орлов насторожился, глазки бегло заморгали. – Здесь оставаться опасно – нужно уезжать в Москву!..

От: Муравьёв.

“Пророка доставили. Всё нормально. Что у вас там?”

7.05.17

От: Муравьев.

“Когда прочитаешь, обязательно набери!

23.05.17

От: Муравьёв.

“Там ЧП-провакация Возвращайтесь! СрОчно!!11''

1.06.17.

30 августа 1918 г. РСФСР. Москва.

“Через два дня пора перевернуть страницу календаря”, – задумался Ленин. Он пружинистой походкой кружился по кабинету в желании того, чтобы осень поскорее началась – лето было безумно тяжкое. “Хотя, – рассуждал Ильич, – это также наивно, как ждать новый год. С надеждами на лучшее. Ни Троцкий, что-то из Казани не звонит, ни Коба из Царицына...”

Буквально в одно мгновение с тем, как Владимир Ильич подумывал о звонках, работу сознания его прервал телефон.

– Кремль на связи, Ленин у аппарата, – звонко воскликнул он в трубку, радуясь уже тому, что теория Маркса всё-таки верна, и мысли материальны. Но настроению его не суждено было долго продержаться.

– Смольный на проводе, – на другом конце Зиновьев, скрипел зубами и от волнения отбивал тыльной стороной карандаша по поверхности стола. – Владимир Ильич...

– Что-с, батенька, Антанта угрожает?

– ... Владимир Ильич, – с укором произнёс Григорий Евсеич и, спустя секунду паузы, добавил, – Урицкого убили.

Услышав сообщение, Ленин побледнел: улыбка мгновенно сползла с лица, брови надвинулись на переносицу. Сокрушённый, он протяжно вздохнул и коснулся ладонью лба.

– Какая печальная новость. Так, – сурово начал Вождь, – усильте охрану наших петроградских сотрудников. Если это контрреволюция, то покушения, возможно, повторятся.

– У нас никого теперь из представителей центрального ВЧК не осталось, – тихо продолжил Зиновьев, – можно, чтобы кто-нибудь приехал? Расследовать. Сами понимаете...

– Понимаю-понимаю, любое преступление требует следствия. Я попрошу сегодня же товарища Дзержинского выехать к вам в Петроград, – Ленин снова замолчал, как показалось Зиновьеву, трагическое событие сильно потрясло его. Ильич молчал, а потом сказал. – Береги себя, Гриш. Как бы и у вас восстания не случилось...

По немедленному прибытию в Петроград, Дзержинский тот час направился в Смольный, где его ожидал взволнованный председатель городского совета. Зиновьев, недолюбливающий чекиста по личным на то причинам, однако был искренне поражён гибелью товарища, поэтому дело такой важности отнесло все распри на второстепенный план. Он встретил Феликса Эдмундовича на ступенях Смольного в чёрном траурном сюртуке и с не менее мрачным и удручённым видом произнёс, глубоко вздыхая.

– Сколько уж можно оставлять подобный произвол. Ах, совершенно не ожидали подобного, не ожидали.

Несмотря на тяжкие вздохи, к которым питал нескрываемое презрение Дзержинский, даже не протянув Григорию руки, вошёл в само здание. Зиновьев, немного смутившийся, покорно побрёл вслед за ним.

– Тело уже доставлено в морг? – спросил «Железный Феликс», целеустремлённо шагая по коридору в кабинет Зиновьева. Тот старался не отставать ни на шаг, шёл рысцой, почти бегом, немного задыхаясь.

– Хотите-с, взглянуть? – картинно в отместку уточнил он, за что в ответ получил презрительное молчание.

– Известны какие-либо подробности смерти?

– Для того вас и вызвали, чтобы разобраться, – ответил Зиновьев. – Могу сказать, что застрелили беднягу на Дворцовой площади, по словам коллег, когда он входил в наркомат внутренних дел. Я тогда ехал с собрания...

– Кому могла понадобиться гибель Моисей Соломоновича? – выпытывающее спрашивал Дзержинский.

– Вам виднее, – пожал плечами Зиновьев. Несмотря на то, что большевики были уже с давних пор знакомы, они обращались друг к другу исключительно в интеллигентной форме: Григорий Евсеич ради дистанции и формальности, когда «Железный Феликс» вовсе предпочитал употреблять безличные предложения.