Сноук оборвал его. На тонких, почти безжизненных губах Верховного была заметна полная скрытого смысла полуулыбка.

— Ни слова более, Хакс. Приезжайте сюда — и мы обсудим, какой награды вы достойны.

На этом связь оборвалась.

Хакс, пораженный, запоздало выразил согласие кивком головы, подумав лишь, что Верховный лидер обычно не склонен к иронии в разговоре с подчиненными. А если такие случаи все же происходили, то чутье, как бы то ни было, подсказывало генералу, что нынешний разговор едва ли можно к ним отнести.

========== V ==========

Комментарий к V

Спорная глава. Слишком безответственная, на грани OOC-ности Лея, Кайло с явными аутистическими чертами, эхо «Bloodline» и СОПЛИ. Много-много соплей. Я предупредила.)

Лея, восседая в кают-компании на борту «Радужного шторма» среди самых доверенных лиц, глухо, не сбиваясь, рассказывала.

Корвет несся на сверхсветовой, рассекая безмерную пустоту пространства, которым заполнена Вселенная между некоторыми островками бытия, и звезды проносились мимо так быстро, что их нельзя было разглядеть — а только полупрозрачные полосы света, своеобразный шлейф. Впрочем, подобное зрелище, кажущееся сногсшибательным поначалу, давно перестало впечатлять тех, кто пускался в гиперпространственное путешествие не в первый, и даже не в десятый раз.

Генерал Органа, вопреки собственным ожиданиям, очень скоро перестала сетовать на несвоевременное появление Хакса, который выдал ее тайну другим членам экипажа. Она понимала, что, не соверши молодой генерал того, что он совершил, ее невольное предательство — а, что ни говори, Лея, укрывая правду о сыне от ближайших друзей, тем самым предавала их первостепенные интересы и вынуждала неосознанно подставляться под удар — продлилось бы гораздо дольше. Посему, вмешательство Хакса можно было расценить скорее как счастливый случай, который дал толчок к началу того, что так или иначе должно было быть начато.

Окружившие ее люди сидели, не шелохнувшись, с ледяными лицами, опустив взгляды себе под ноги, и, казалось, не смогли бы сейчас связать и двух слов.

Большинство из них вовсе не имели понятия о материнстве генерала Органы. Иные слыхали, что в молодости она жила гражданским браком с прославленным героем Альянса повстанцев генералом Ханом Соло — и только. В сенате находились те, кто, не стесняясь, полоскал славное имя бывшей принцессы Альдераана, утверждая, будто бы она не решилась создать семью, в тайне исходя запретным порочным чувством к собственному брату-близнецу. Подобные пересуды закономерно родились из истины о родителях Леи, которую однажды сделалось невозможно утаивать от общественности, и некоторых воспоминаний приближенных сенатора, которые утверждали, будто в юности между Скайуокерами существовало взаимное, отнюдь не родственное тяготение.

Впрочем, эти разговоры принадлежали таким людям, как покойная канцлер Мон Мотма — добрым и бесхитростным, привыкшим глядеть на глупые поступки молодости через призму собственного жизненного опыта, с душевной снисходительностью и со слезами смеха на глазах. Говоря о возможном платоническом чувстве между юношей и девушкой, которые в ту пору еще и знать не знали о своей столь близкой кровной связи, они имели в виду лишь милое безумство, которому высшие силы так и не позволили вылиться в нечто, куда более значительное и плачевное. Что в этом может быть предосудительного? Никто из очевидцев не вкладывал в свои краткие, сквозь легкую смущенную улыбку, обмолвки никакого побочного смысла. Однако злые языки способны извратить все, что угодно. Один только намек на вероятное кровосмешение, постыдную страсть сенатора со столь безупречной репутацией, как Лея Органа, превратился в их интерпретации в такое, о чем приличным людям распространяться вовсе не следует.

Иными словами, личная жизнь главы Сопротивления долгие годы была укрыта за пологом из мифов и слухов, иной раз самых неприличных. Даже в рядах ее товарищей генерал тактично избегала откровенностей подобного рода, так что среди молодых людей, окружающих ее, вроде По Дэмерона, вроде погибшей на Хосниан-Прайм девочки Корри, которая была доверенным лицом Леи в сенате, вроде лейтенанта Конникс и других, бытовало негласное мнение, что Лея — одна из тех трагических личностей, чей женский потенциал так и не был реализован в достаточной мере. В глазах молодых людей она являлась матерью для каждого из членов Сопротивления, положившей свои интересы всецело на борьбу с деспотией. Не зря они имели привычку свободно именовать Лею символом, по сути, бесполым и не имеющим претензии ни на какие личностные чувства.

И вот пожалуйста! Тайна ее жизни открылась для некоторых из них самым неожиданным и жестоким образом. Настоящий сын. Свидетельство самой Леи не оставляло сомнений в подлинности его личности. Несчастное дитя, рожденное страстью ее юности. Отринутое, похищенное, околдованное врагом и обращенное в безликого палача, чей образ вводил в смущение даже официальные власти Новой Республики (поскольку в сенате было принято упоминать о зловещих рыцарях Рен, чувствительных к Силе фанатиках на службе у Сноука, не иначе как боязливым шепотом).

Таким мыслила Бена его горестная мать, и таким он теперь заочно предстал перед ее друзьями. Больным, чья душа была насильно оплетена паутиной мрака и ныне нуждается в исцелении. Хотя в разговоре Лея не озвучивала подобные свои выводы напрямую, однако они резонно проистекали из ее мрачного, суховатого, полного скрытой печали тона, в котором так и не прозвучало никакой злобы в отношении пленного юноши; из ее болезненно-блестящего взгляда и легкого трепета рук. Что и говорить, госпожа Органа была полна величия самоотверженности и бесконечной материнской любви, наполнившими тайным смыслом простую фразу, которой Лея враз обозначила сложившуюся ситуацию — а именно: «Кайло Рен — это мой сын, и он в самом деле находится у нас на борту».