Лея, хоть и неосознанно, все же воспринимала сына, как обузу, которая не позволяет ей дышать в полную силу. Приходилось выбирать; приходилось нервничать, сомневаться, торопиться, уделять время обидным мелочам, на которые она прежде не обращала внимания. При всей своей любви к Бену, мать, ранее существовавшая одними порывами, высокими мыслями и целями, почти не думавшая о будущем, чувствовала себя рядом с ним все равно, что в неволе.

Ее обиду осложнял и тот факт, что отец Бена, напротив, нисколько не желал поступиться прежней свободой. Вот что послужило первопричиной их разлада. Лея открыто заявляла Хану, что тот снова и снова бросает ее. В этом обвинении, в общем-то справедливом, доминировала невольная зависть. Оба гордые, целеустремленные, отважные и еще изумительно молодые, они то и дело обвиняли друг друга в эгоизме, в пренебрежении своими обязанностями относительно дома и сына, и ни один не желал уступать.

Другая причина относиться к ребенку, тем более, владеющему Силой, с отстраненной настороженностью — это память о былом. Тень Вейдера, преследовавшая Лею и через годы после гибели Темного лорда ситхов. Ее отец своим примером показал детям, куда может скатиться одаренный, не способный обуздать бурю внутри себя.

— Все верно, я испугалась, — произнесла, наконец, генерал. — Всякий раз, думая, что мое дитя может повторить судьбу своего деда, мне становилось дурно, но не думать об этом, не воображать себе самого скверного итога, я почему-то не могла уже тогда.

— И что же случилось дальше?

— Бен жил на Явине. Он учился, рос и понемногу смирился с тем, что родители отказались от него, потому что он не такой, как другие дети, и создает много хлопот. Если обида и осталась где-то глубоко в его душе, то мой мальчик научился не по-детски виртуозно скрывать ее. В конце концов, путь джедая в самом деле был ему интересен. В последующие годы все мы не могли на него нарадоваться. Люк отзывался о Бене, как о лучшем своем ученике. На редкость смышленом, хотя и немного мрачноватом. Бен схватывал налету все науки, к пятнадцати годам он в совершенстве владел телекинезом и знал все шесть основных форм боя на световых мечах. Кроме того, Люк всегда хвалил его отменную реакцию, развитую интуицию и великолепную память. — Внезапно Лея зло расхохоталась. — Какими же слепцами мы были! Наша гордость успехами Бена не позволяла нам увидеть, как его душа мерно скатывается во Тьму. Да, он быстро учился. Слишком быстро. Уже тогда с ним что-то было не так. — Она продолжала: — В пятнадцать лет Бен заявил о намерении смастерить себе сейбер, говорил, что знает особую, какую-то древнюю технологию. Только тогда Люк вновь насторожился — откуда? Бен не стал отвечать. Тогда Люк резко возразил ему, что тот еще не готов. Видишь ли, Калуан, среди джедаев изготовление собственного меча считается одним из финальных испытаний перед посвящением в рыцари. Желание пройти это испытание — по большому счету, не что иное, как претензия на самостоятельность. Бен стоял на своем. Люк попытался внушить ему, что его обучение не завершено, что никто еще не становился рыцарем в таком юном возрасте, но… Бен не хотел и слушать. Он считал, что уже знает необходимое. В конечном счете, завязалась ссора; ученик покинул учителя расстроенный и взбешенный. Вот с этого дня все и пошло наперекосяк. Мой сын вновь стал, как малое дитя: дерганным, непослушным, даже агрессивным. То подерется с кем-нибудь из старших детей, то раскричится и убежит. Люк то и дело жаловался на него. Бен снова принялся ломать и разбрасывать собственные вещи в припадках ярости. Сперва лишь от случая к случаю, сам стыдясь собственных порывов, а после — почти каждый день. Но и это не самое ужасное. На его руках то и дело появлялись глубокие, кровоточащие порезы, которые долго не заживали. Это — не легкие ожоги от тренировочных сейберов. Бен и не скрывал, что сам режет себе кожу, мол, это помогает ему собраться, сосредоточиться, лучше ощутить свое тело и его возможности. И попробовал бы кто-нибудь ему возразить! Он начал сторониться других детей, а во время медитации словно говорил с кем-то невидимым. Понемногу Бен уходил от нас куда-то в себя, в собственный иллюзорный мир. Где у него имелся другой наставник.

Скрывавшийся до поры в самом тайном углу юного сознания, этот зловещий призрак, однако, так и не исчез, не отступился от своего за все это время.

— А что же магистр Скайуокер?

— Отношения между ними день ото дня становились все более напряженными. Бен утверждал, что Люк нарочно сдерживает его, придирается по пустякам, не позволяет пользоваться своим потенциалом в полную силу. Что тот попросту завидует, поскольку сам не настолько талантлив. Все эти мысли не являлись его собственными выводами; кто-то внушил их ему.

— Почему же ты, зная, что происходит с парнем, не забрала его к себе? — изумился Иматт.

— Я хотела. Несколько раз даже обсуждала это с Люком. Но тот уверял, что в Академии, под его личным присмотром Бен будет в большей безопасности, чем на свободе. Ведь мой сын провел большую часть жизни в изоляции, почти без контактов с внешним миром. Наше обычное существование — каждодневное бурное, полное перипетий, радостей и разочарований — могло, по меньшей мере, смутить юношу, привыкшего к аскетизму и уединению. А потом… — Генерал Органа прервалась, чтобы перевести дух. Но эта неосознанная пауза явилась косвенным свидетельством того, что ее рассказ приближается с самой драматической части. — Потом началась чехарда на Биррене и постоянные нападки центристов в сенате. Наверное, ты помнишь эту череду скандалов? Бену было двадцать два года, когда правда о моем отце — и о его деде — стала известна всем. Первое, что я сделала — это отправила сыну сообщение, в котором обстоятельно рассказала, кем был Дарт Вейдер. Я не находила себе покоя, чувствуя, что это начало конца. Бен уже долгое время существовал на грани, его душа наполнялась обидой, он страдал от одиночества. Между ним и окружающими росла пропасть. То, что произошло, стало для него толчком. Он так и не простил мне и Люку того, что мы держали его в неведении. На двадцать третьем году жизни; на пятнадцатом году своего обучения в Академии мой сын бесследно исчез. Все до одной вещи Бена остались лежать там, где им и положено; не пропал ни одни из кораблей. Это наводило, прежде всего, на мысли не о бегстве строптивого юнца, а о похищении сына сенатора. Впрочем, с какой целью его забрали, так и осталось тайной. Никто не связывался с нами, не выдвигал никаких требований. Мы искали Бена повсюду, бросили на это максимум сил. В основном, поиски организовывал Хан, ведь у него в распоряжении имелась целая торговая компания. Ему пришлось всколыхнуть старые криминальные связи — и ничего. Никаких следов пропавшего мальчишки. А спустя около года в Академии на Явине случилась резня. Ученики Люка погибли от рук неизвестных, о которых мы в ту пору знали лишь то, что они скрывают лица за черными металлическими масками и владеют световыми мечами.

— Рыцари Рен, — выдохнул майор.

Лея кивнула, подрагивая.

— Только тогда нам стало отчасти понятно, что произошло с Беном. Он не знал, по крайней мере, мы так и не успели рассказать ему, но… убийство детей, Калуан. Это один в один напоминало события на Корусанте, которые случились половину столетия назад, незадолго до нашего с братом рождения. Вот так мы потеряли сына; он пошел проторенной дорогой. А Люк лишился всего: учеников, пристанища, надежды, которой он жил все эти годы, на возрождение ордена джедаев. Сломленный этой трагедией, он решил уйти от всех. Я не могла его осуждать. От бессилия, от горького осознания собственной глупости, недальновидности мы — все трое — больше не могли держаться вместе. И мы разошлись в разные стороны. Хан, тоже уничтоженный горем, совсем пропал, уйдя с головой в свое дело. Напоследок он сказал, что боится, будто один его вид напоминает мне о Бене и тем самым причиняет боль. Ну, а я… впрочем, эту часть истории ты знаешь.

Только теперь генерал Органа освободила свои руки, вспотевшие и отчего-то странно холодные.

— Прошло еще шесть лет. Имя магистра рыцарей Рен, ученика Сноука, зазвучало по всей галактике. Слухи о нем доходили до Центральных миров, до самой столицы. Очевидно, даже в Первом Ордене мало кто знал правду о его прошлом. Прежнее имя — Бен Соло — запрещалось у них к произношению под страхом смерти. Зато каждый хоть краем уха, да слышал, что Кайло — потомок Дарта Вейдера, его преданный последователь; эта информация не утаивалась, а напротив, всячески распространялась. И как только никто из наших до сих пор не догадался сопоставить одно с другим?.. Так вот, когда я встретила Хана несколько дней назад, он сообщил мне, что вновь натолкнулся на Бена, что тот сейчас находится на «Старкиллере». Это — еще одна, быть может, самая главная причина, по которой Хан решил лично заняться энергетическим щитом вражеской станции. И ты видишь, какой необычайный оборот приняло это дело. Отец погиб, а сына — израненного, едва живого, — доставили к нам на базу Чуи и эта девочка, Рей.

— Очевидно, они оба тоже знают?

— Да, знают. Но я уверена, никто из них не станет попусту болтать языком. Как бы то ни было, Чуи нянчил Бена с рождения. Он не захочет причинить ему вред, несмотря ни на что. К тому же, они оба сейчас далеко, в неизвестных мирах.

Взгляд генерала вновь обратился к звездам.

— Это все? — сурово вопросил Иматт.

— Еще одно, — Лея опустила голову. Совесть и понятие об ответственности за тех, кто находится на борту корвета, не позволили ей умолчать о последнем, самом ужасном преступлении Рена. — Это Бен… это он пронзил грудь Хана лезвием сейбера. Рей и Финн видели это своими глазами.