На мгновение в глазах канцлера действительно появилось нечто, внушающее надежду: какая-то чистота и ясность; какая-то особая глубина. Казалось, он готов, в самом деле готов прислушаться.

Однако вскоре эта иллюзия бесповоротно погибла. Викрамм вдруг издал странный, короткий вскрик, который, однако, прозвучал слишком высоко и надрывно для обыкновенной насмешки. А затем поглядел на Лею так, словно она и вправду была законченной сумасшедшей.

Разве может человек — политик, военный, действительно желающий блага Республике и народам принадлежащих ей миров, — будучи в здравом уме, говорить такое? Просить отказаться от единственной удачи, которую им удалось снискать? Воистину, идеализм на грани помешательства — это семейная черта Скайуокеров. Вместе с ограниченностью, глупостью и спесью.

— Едва ли мы с вами поймем друг друга, — со вздохом констатировал Лайам. — Вы живете среди призраков, Лея. Вы мыслите нереальными понятиями, не представляя, что такое ответственность за целое государство, тем более, в военное время. Я обязан поступить с вашим сыном так, как поступил бы с любым ценным военнопленным, если бы он вел себя аналогичным образом.

— Так с пленниками поступает только Первый Орден, — заметила Лея.

— Первый Орден сейчас побеждает нас, — парировал Викрамм.

— Но не их жестокость тому причиной.

— Не жестокость, а превосходство сил и тактическое преимущество. Они располагают большей информацией о нас, чем мы о них.

Лея на миг отвернулась, досадливо скривившись. Возможно, Лайам прав, и то государство, за которое она сражалась еще со времен своей юности — это царство равноправия, свободы и огромных возможностей существует и всегда существовало только в ее воображении? Если так — а Лея готова была признать, что это так — вся жизнь ее, выходит, прожита впустую. И их так и несостоявшаяся семья с Ханом — их так и не сыгранная свадьба, их ребенок, выросший без родителей, — все это было ненужной жертвой.

Впрочем, сейчас точно не время углубляться в такого рода рассуждения.

Она вновь подняла глаза на мужчину, в котором все отчетливее видела пустую куклу. Пустота вместо находчивости, мудрости и доброты — тех качеств, что необходимы каждому правителю.

— В таком случае, ваше превосходительство, я счастлива лично сообщить вам новость, которая, очевидно, вас обрадует. Вчера я официально сложила с себя обязанности главы Сопротивления. Приказ о моем увольнении будет готов в течение суток. Тогда я сделаю заявление, чтобы поставить в известность общественность.

От этой новости Викрамм явно опешил. Не моргающими глазами он смотрел на генерала Органу и торопливо раздумывал. Первой его мыслью было, что ее слова — очевидный блеф. Лея была слишком предана Сопротивлению, чтобы уйти сейчас, в разгар войны, каждый знал об этом.

Второй мыслью канцлера стало будущее, которое теперь казалось ему лишенным отчетливых очертаний. Если генерал Органа решила покинуть Сопротивление, их наверняка ожидает целая череда потрясений: выборы нового главы, реорганизация среди командного состава, как бывает, когда бразды правления переходят в новые руки. Все это, конечно, отразится на дееспособности организации, а возможно, и на ее политике в отношении Республики. Ведь неизвестно, какие настроения преобладают среди офицеров Сопротивления. Если им известна причина, по которой Лея уходит от них, возможно, они питают сочувствие к ней и к ее сыну, одновременно все меньше желая подчиняться официальным властям. А даже если им ничего не известно, не выйдет ли так, что половина командиров решит уйти следом за Леей?

Все эти опасения пронеслись в мозгу канцлера Викрамма в одно мгновение. Однако он успел понять достаточно отчетливо, что, по крайней мере, в настоящий момент уход Органы крайне нежелателен.

— Ваше решение — наивный демарш, — дрожащими губами произнес он.

— Я приняла это решение исключительно на благо своих друзей, — возразила генерал. — Не желаю, чтобы наша с вами вражда повредила им.

— И вы хотите, чтобы я поверил, будто вы, Лея, с вашими героическими поползновениями, известными всей галактике, готовы остаться в стороне от войны?

Генерал, преисполненная достоинства, горько улыбнулась, глядя прямо в глаза канцлеру.

— А это, Лайам, — сказала она, — уже не ваше дело.

Сказав так, она направилась к главному шлюзу корабля, который все еще был открыт, поскольку высокопоставленный его владелец не давал еще команды взлетать.

— Если уж вы решили уйти, — судорожно прокричал глава правительства ей вслед, — лучшее, что вы могли бы сделать, это передать руководство флотом Сопротивления в руки военного совета.

Лея обернулась и вновь поглядела на него. Как же жалок был перед нею этот человек! Даже обладая властью, он оставался жалок.

— Вы вольны предложить такое решение адмиралу Акбару, теперь это в его юрисдикции. Пусть офицерский состав Сопротивления путем голосования сам решит, кому они желают подчиняться.

Верховный канцлер пытался всячески уйти от бюрократической тягомотины, но в этом вопросе ему придется уступить. Джиал, как и Статура, или любой другой офицер, кому в дальнейшем предстоит возглавить Сопротивление, не позволит посягнуть на автономию организации — Лея верила в это всем сердцем. Ее друзья не преступят тех принципов, на которых они когда-то построили свой военный союз наследников Альянса, и которым по сей день оставались верны.