– ... Сон... тебе... сон... проснись, сынок!.. хорошо... это ... мама... узнаешь... мамочку?

– Отстань, сволочь старая, ты мне не мать!
– заорал он, пытаясь вырваться из цепких лап мерзкой старухи, которая уже была не старухой, а чудовищем с телом гоблина и головой огромного птеродактиля.

Потом он почувствовал, как поток выливавшейся на морду жидкости усилился, а по самой морде кто-то нанес серию пощёчин. Причём, почему-то на правую щёку приходилось ударов больше, чем на левую.

– Просыпайся, сыночек, очнись же, наконец!
– вдруг отчетливо раздался над его головой озабоченный голос матери.

– Мам, что ты на него из сифона брызгаешь? Видишь ведь, что толку никакого. Тресни лучше его сифоном по башке, или, давай я на кухню за половником сгоняю, - раздался рядом другой голос.

"Ну, Перебухай! Ну, гадёныш, я тебя точно когда-нибудь придушу!" - подумал он, узнав голос младшего братца.

Раздался звук очередной пощёчины и звук падающего тела. Очевидно, на этот раз пощёчина досталось зловредному брату.

– Мам, ты что? Я же ничего не сделал, - прохныкал Перебухай.

– Радуйся тому, что у матери рука легкая, - раздался голос матери, - но могу и отца позвать.

"Слава Древним Ограм, я дома" - с облегчением, постепенно приходя в себя, подумал он и открыл глаза.

– Слава Древним Ограм, очнулся, наконец!
– воскликнула мать.

– Что, сынок, сон страшный приснился?
– ласково спросила она.

– Очень страшный, просто кошмар, - прохрипел он в ответ.

– Ему невеста, Карытахана, наверное, приснилась, - высказал из-за двери догадку Перебухай.

– Убью, сволочь!
– пообещал брату начинавший приходить в себя Мырыдхай.

– Мальчики, прекратите! Вы ведёте себя, как дети!
– прикрикнула на них госпожа Несогласенподыхай.

– А что тебе снилось?
– с интересом спросила она своего первенца.

– Ад снился, всякие ужасы... Ой! Приснилось, что дракон Крюгер похитил Бежимвпостель!
– Мырыдхай резко сел на кровати, ибо он очнулся в своей собственной постели, где и проводил первую ночь в родном доме после возвращения с Праздника Древа.

– Нужно срочно узнать, не случилось ли с ней чего!
– воскликнул он.

– Успокойся, сынок, это же всего лишь сон. Потом, знаешь, твоё увлечение этой эльфийкой перешло все допустимые пределы. Знакомые уже начинают над нами смеяться. Я сначала думала, что всё это пустые слухи, распускаемые завистниками, но теперь вижу - дело серьёзное. Пора заканчивать с юношескими увлечениями и браться за ум.

– Знаешь, ты во сне поклялся жениться, а, как говорит тётушка Нескучай, клятва, данная во сне, сильнее клятвы на крови! Кстати, я приглашу её зайти к нам вечерком. Расскажешь ей свой сон, она тебе разъяснит, что он означает, - закончила мать, довольная пришедшей в её голову идеей.

– Не собираюсь ничего рассказывать этой старой аферистке. Сон - это сон, и всё!

– А приказ женится - это приказ!
– недовольно сказала мать.
– Твой отец после твоих успехов у эльфов, просто бредит твоей свадьбой. Хотел тебя женить немедленно, но я ему напомнила, что он дал тебе время до осени на подбор невесты. Так что, поторапливайся, сынок! А тётушку Нескучай я всё же позову, хуже от этого не будет.

– Между прочим, одежду перед сном мог бы и снять, - насмешливо добавила она, перед тем как выйти из комнаты.

Окинув себя взглядом, Мырыдхай с удивлением обнаружил, что, он действительно, лежит в постели полностью одетый. На нём была та самая одежда, в которой он вернулся с эльфийского праздника.

Само возвращение вспоминалось с трудом. Единственное о чём он твёрдо помнил, так это о том, что возвращались они вместе со Спилилелем, который спешил в столицу, чтобы успеть к открытию выставки какого-то известного художника-примитивиста из варваров. Перед расставанием они договорились встретиться на следующий день после обеда и куда-нибудь сходить.

Дальше следовал провал в памяти и Мырыдхай, вздохнув, откинулся на подушку. Он старался припомнить подробности произошедших во сне событий и пытался разобраться в той ситуации, в которой он оказался по воле отцовской причуды, связанной с необходимостью продолжения славного гоблинского рода.

Время стремительно убегало. Уже наступило лето, и образ ужасной Карытаханы всё отчетливее проступал в сознании несчастного гоблина. Нужно было что-то решать, но никаких мыслей на этот счет в голове гоблина не было.