(Всегда хотелось узнать, откуда у О’Коннеллов взялся такой шикарный особняк. И мне еще вспоминается в связи с этим джеклондоновский магнат Фрэнсис Морган и его “сокровища майя”. Кстати, наш фильм “Сердца трех” я очень люблю до сих пор.)

========== Глава 13 ==========

Меила не обманула мистера Линдсея в том, что Хафез взял в Лондон для исследования мумии, найденные в Хамунаптре. Часть этих древних останков он и его жрецы снова забросали песком, но оставшиеся забрали. Это представляло для Хафеза и вполне научный интерес - и самый животрепещущий.

Молодая египтянка узнала обо всем из письма, которое пришло из Лондона. После того памятного разговора в Городе мертвых, когда Меила порядком испугала и себя, и Хафеза предположениями о реинкарнации Анк-су-намун, директор Британского музея утаил от нее, как поступил с найденными мумиями; а спустя месяц написал.

Эта запоздалая честность своего наставника тоже немало встревожила Меилу: но и принесла ей облегчение. Старый фанатик действительно не собирался причинять ей вред.

Она читала письмо Балтуса Хафеза, забравшись с ногами в кресло, скользя глазами по ровным черным строчкам и взволнованно дыша.

“Рад сообщить вам, дорогая мадам Меила, что возраст всех обнаруженных нами останков составляет около трех тысяч лет, - писал Хафез по-английски своим затейливым почерком, напоминавшим арабскую вязь.
– Однако процедура бальзамирования, которой подверглись эти люди, была не совсем обычной: о чем я могу судить, несмотря на то, что удалось обнаружить только отдельные руки, ноги и черепа.

Нет никаких следов вымачивания в растворе натрона*, на бинтах нет никаких священных заклинаний, а на самих конечностях - колец или браслетов, которые могли бы послужить амулетами и обыкновенно оставлялись на теле. Это при том, что само обертывание льняными полосами проведено как положено: очень аккуратно, и каждый палец по отдельности.

Ведь вы знаете, госпожа, что мумификацию по всем правилам могли себе позволить только состоятельные и значительные люди, жрецы или аристократы, - “маленьких людей”, как говорили наши предки, просто заворачивали в полотно и высушивали на солнце. А значит, скорее всего, изменения в погребальный ритуал были внесены умышленно: и бальзамирование, которое для всех людей Та-Кемет означало путь на блаженные поля Иалу*, для этих найденных нами превратилось в казнь, погубление души и тела. Вероятно, это и есть жрецы Имхотепа - младшие жрецы Осириса, мумифицированные заживо.

Вы видите, как страшно может быть - и было для древних египтян любое искажение священной обрядности? Рискну предположить, что расщепление души, которое, как мы думаем, произошло с вами, было следствием того, что Имхотепа прервали во время обряда воскрешения. А еще раньше, - слушайте внимательно, Меила, - вы совершили преступление против своей души, которое для египтян было непрощаемым, убив себя. Для вас смерть от своей руки значила даже больше, чем убийство фараона.

Египтяне верили не так, как мы, - что это тяжкий грех, за который последует кара всемогущего Аллаха, - а скорее в то, что самоубийца повреждает свою душу, так что ее не под силу будет восстановить даже богам подземного царства.

Таким образом, вы вынудили свой Ба мучить в вечности свой Ка, нарушив цельность души и связь ее с телом”.

На этом месте Меила прервала чтение. Она сидела, уткнувшись лицом в ладони: ее сотрясала дрожь.

Хафез облек в беспощадные слова ее собственные подозрения, которые мучили девушку с тех пор, как она стала догадываться о собственной сущности.

Египтянка провела языком по сухим губам, потом схватила со столика стакан с водой и сделала несколько больших глотков. Затем Меила опять впилась глазами в письмо.

“А теперь самое главное, моя госпожа. Одна из верхних конечностей, которые мы нашли, принадлежала женщине, - анатомическое строение кисти, тонкость и удлиненность мелких косточек позволяют сделать точный вывод. Я вспоминаю ваши изящные руки, Меила, - если бы облечь эти косточки плотью, эта рука была бы неотличима от вашей…”

Меила тихо застонала от ужаса; она прикусила прядь волос.
– Чертов старый распутник, - прошептала она, покрываясь холодным потом.

“Вы, конечно, хотите узнать, что я сделал с этой рукой? Я ее бросил в печь, там же, в лаборатории. Можете совершенно успокоиться”.

Меила выронила письмо и откинулась в кресле, прикрыв глаза и часто, неровно дыша. Будь она в возрасте миссис Теплтон, с ней бы сейчас случился сердечный приступ.

Но теперь можно было успокоиться, в самом деле успокоиться.

Хафез не лгал, это чувствовалось в каждой строчке: хотя и оказался сладострастно многословен, как многие старые болтуны, имеющие дело с красивыми цветущими девушками. Какая бы потусторонняя тайна ни связывала его и вновь воплощенную Анк-су-намун.